Бурчание рыцаря переросло в откровенный рык, но гном этого не замечал, либо делал вид, что не замечает.
– Вы же, люди, особенно доспехи нацепившие, да лыцарями себя поименовавшие, так вообще с катушек мигом слетаете по поводу чести. Клянусь Титанами, хуже, чем ушастые! Вам только дай повод железом помахать, так вы мигом дулю из закромов вытаскиваете и вперёд, бить врага-супостата! А кого, зачем, да почему – какая, хрен, разница? Опосля разберёмся. Ведь так всё? Ну, чего молчите, словно перепили бормотухи моей бабки? Прав я, али не прав, милчек рыцарь?
Тальес поджал губы, собираясь ответить кашевару всё то, что он думал о гномьих премудростях, об их бартерном порядке взаимоотношений, да о самом бородатом мудриле Газгу, но назревающий конфликт неожиданно разрешил ещё один представитель низкоросликов.
– Уважаемый сеньор Тальес! Не желаете ли вы разделить со мной сию скромную бутылочку «Вальетелли», тем самым устроив нам небольшой аперитивчик перед скорой трапезой?
Рыцарь опустил голову и встретился взглядом с преградившим ему дорогу коротышом. Светлоглазый, рыжебородый человечек в оливковом жилете, чёрных башмачках с золотыми заклёпками и парчовой шляпе на голове услужливо протягивал Тальесу бутыль из тёмного стекла в сеточке, при этом широко улыбаясь и сжимая в зубах дымящуюся трубочку.
– Кхм… Не откажусь, – буркнул рыцарь, косясь на колдующего у котла кашевара, – вы очень любезны, уважаемый господин…
– Лодук. Меня зовут Абдрогунок лон-гари Лодук. Бросьте вы хмуриться, словно скунса почуяли, уважаемый рыцарь! Вам оно, простите за откровенность, не к лицу! Я понимаю, что моё полное имя далеко от тривиальности, достаточно тяжеловесно для произношения и уж тем паче – для запоминания. Так что я не в обиде.
– Благодарю вас, господин Лодук.
Господин Лодук тоже принадлежал к народу низкоросликов, а точнее, к племени лепров. Ростом он, как и Газгу, едва дотягивал до трёх футов, то есть доходил Тальесу до пояса. Но, если коренастый гном в плечах не уступал рыцарю, а в обхвате рук так вообще превосходил его, то Лодук, как и любой другой лепр, телом был довольно тщедушен – с десятилетнего человеческого ребёнка. Проще говоря, совсем мал и хил. Помимо физических и анатомических особенностей, эти похожие народы различала ещё одна важная черта – лепры, в отличие от гномов, никогда не отпускали усы. Бороды носили. Но усы – нет.
– Вы на него не обращайте внимания, уважаемый сир Тальес, – пробормотал Лодук, выпуская из носа струи дыма на манер дракона, – Газгу как дураком родился, так дураком и помрёт. Его даже братья собственные нередко поколачивают за язык дурной. А мелет он им столь бездумно не со зла вовсе, а по скудоумию.
– Ах ты, прыщ безусый, пиявка рыжебородая, да я тебя… – забурчал гном, строгая над котлом овощи.
– Ты – меня, а потом я тебе в Ленциге вексель вот возьму, и не выпишу. И что тогда поделывать будешь, охламон ты усатый? Вот-вот, то-то же! Не забывай, носатый мой друг, кто тебе денюжки даёт.
Газгу ругаться не перестал, просто тон снизил и перешёл на кабутвурд2.
– Ох уж эти гномы, – виновато улыбнулся Лодук, – хлебом не корми, дай побрюзжать, да ближнему своему настроение испортить. Что ж с них взять, такая уж порода!
Тальес лишь хмыкнул в ответ. От терпкого дыма трубки першило в горле, но, в сочетании с полусладким «Вальетелли», послевкусие получалось вполне приятным.
