Тогда он подал руку Янке. Её ладонь была сильной и холодной. Он чуть сжал её в своей, попытался улыбнуться, но не смог. И со вздохом ушёл. Он знал – пропасть легла между ними навек.
Олег взбежал по скользкой дороге к воротам. Детинец стоял на холме. Отсюда хорошо просматривался берег. Олег выглядел внушительно, хотя и очень молодо. Не каждому бойцу жаловался соболиный плащ и серебряные пряжки на доспех. Гуннар же стоял за ним, как гора, свирепо глядя из-под белых бровей.
– От Рюрика мы!
Ворота не открывались. Олег покликал стражу.
– От господина Великого Новгорода!
Раз только выглянуло из бойницы лицо. Но не открыли.
– Гуляй, возгря! – крикнули в ответ, когда он снова позвал.
Олег с Гуннаром переглянулись. Румяна проступила на молодом лице.
Стена была в два ствола – сажень толщиной. По ту сторону к ней привалились двое гридней сторожей. Они зевали на ярком весеннем солнце, которое мешало им спать. Князь пировал, а, значит, был занят жёнами, и вся боярщина радовалась досужему часу. За гриднями следить было некому и незачем.
Киев вообще теперь часто отпускал бразды. Власть в нём была странной. То заметной со стороны Аскольдовых хором, когда оттуда выезжали смотрительные дружины – глядеть, где что не так лежит, и у кого нос длинный. То – со стороны торжищ, где заезжие купцы перекупали этих самых княжьих дружинников без ведома князя. А засилье степняков хазар, подозрительных угров с востока и бритоголовых проповедников с запада рождало толки о скором захвате города. Кем? Когда? Да кто ж его знает! Просто – будет и всё тут. Страшно жить без ножа за сапогом.
Двое гридней слышали крики.
– Да кто ж там, Малко? – спросил один, куснув соломину. – Чего ему неймётся?
– Сопляк какой-то. Нарядился, как петух в насест, – зевнул, – видали мы таких.
– От Рюрика, слышь, – хмуро заметил первый. – Может, того? Отворим?
– Сиди, Кучка, знай своё место. Мы тут – они там. Кому решать?
– Ну, гляди, Малко. Авось князь узнает? Или кто важный.
Малко глянул с кривой ухмылкой.
– Чего несёшь? Три кольца борода – какой он важный? Да и не наш он. Норманнский.
– Аскольдова племени.
– Ну и что с того? – Малко потупился и сплюнул в сторону терема. – Не долго им тут осельничать. И князю не долго. Ну, что зыришь? Попомни. Придут другие – заживём.
И рывком оправил кожух. Он лежал на мокрой от талого снега соломе. Свиной кожух не пропускал сырость, но был тонкий и Малко мёрз. Весеннего солнца ещё не хватало на согрев.
– Крамолу говоришь, – опасливо заметил Кучка.
– Весь Киев её говорит. Но ничего. Придёт наше солнышко.
Он услышал ещё раз – настойчивый крик по ту сторону стены.
– Ори-ори, норманнский пёс.
И, закутавшись в кожух, прикрыл от солнца глаза, согреваясь.
Любор проснулся от криков. Он лежал на палубе, пригревшись под шубой. Пришлось подняться и выглянуть за борт.
К кораблю бежал, придерживая шлем, Олег. Могучий Гуннар – следом, грозя кулаком то Олегу, то куда-то назад. А позади них сверкали топорами с десяток киевских дружинных.
– На воду! – кричал Олег. – Толкай!
В ледяной воде Любор отвязывал канат. Янка очутилась тут же. Они стянули ушкуй с мелководья. Корабль ладно осел на воде, мачта встала к небу.
С шумом Олег и викинг ринулись в реку, и уже через мгновение повисли на борту. Корабль дрейфовал вдоль берега. Вослед им летела матерная брань – хазары научили. Любому колдуну на ус мотать.
На берегу столпились ратники. Оскал зубов, глаза на выкате. Любор понял, что дело серьёзно. В полном согласии с ним в борту загудела стрела. Ещё одна просвистела над ухом.
