– Мертвые зовут.
Звякнуло где-то далеко стекло, разнеслось по воздуху и вонзилось в кожу крошечными осколками.
– Звон разбитых зеркал. Прислушайся.
Еще одно. И еще. Сотни, тысячи крошечных осколков наводнили серебристый от тумана воздух. Все они звенели, звенели, не переставая. И в этом звоне Элси отчетливо слышала человеческие голоса, но не могла разобрать слов.
– Думаешь, почему на кладбищах жутко? – прошептал над ухом голос Владимира. Он тоже походил на стеклянный. – Эти птички из того мира, о котором люди не любят говорить. Они чувствуют смерть. Они питаются духом смерти. Они – вестники смерти.
Воздух завис над головой неподвижным стеклянным куполом. Элси разглядела в ветках крошечных черных птичек. Таких увидишь – не заметишь. Их было много, ужасно много. Они облепили старые деревья сплошным живым одеялом. У Элси в глазах рябило от их блестящих глазок и звенело в ушах от тихого реквиема.
– Заметила, – хмыкнул Владимир. – Закрой глаза…
Темнота. Хлопок. И тишина.
– Но куда они?.. – Элси снова смотрела во все глаза, но ветки опустели. Ни одной живой души не осталось на старом кладбище.
А потом не осталось и кладбища. Оно прыгало за спиной в такт быстрым шагам, пока не исчезло совсем. Уже стали попадаться на кривых дорожках прохожие, когда Владимир вынул руки из карманов и снова заговорил:
– Все от тебя зависит. Согласишься, и узнаешь.
Много узнаешь, увидишь, услышишь, почувствуешь такого, о чем раньше даже не подозревала. Он не договорил.
Элси молчала, пинала камень смотрела под ноги, а голова трещала по швам. Глаза болели – слишком ярко. В ушах шумело – слишком громко. Грудь стягивало – слишком много. Слишком неожиданно. Будто ходил всю жизнь в черных очках, как слепой, а тут взяли и сдернули очки. Мир оказался гораздо больше, чем тебе вбивали в голову семнадцать лет.
Слепому недостаточно прозреть, чтобы научиться видеть.
– Мне нужно время, – сдавленно прошептала Элси.
– Оно не будет ждать тебя, ты понимаешь.
Владимир снова был серьезен и до ужаса спокоен. Только воспаленное воображение Элси приписывало его голосу грустные нотки.
– Подпиши, если решишься. И жди меня здесь через неделю.
В его руках появился лист желтоватой плотной бумаги. Элси вцепилась в него дрожащими пальцами. Владимир уже собирался уходить, когда ему в спину ударился вопрос, неожиданный даже для самой Элси.
– Как вас зовут? По-настоящему.
– Профета Спекулум, – усмехнулся Владимир и вместо того, чтобы уйти, просто растворился в пыльном воздухе.
Элси понадобилась целая ночь, чтобы понять: Владимир снова ее обхитрил.
И ещё одна – чтобы идти по пустой лунной дорожке, вслушиваться в приглушенные голоса ночных птиц и представлять лицо Владимира в тот момент, когда она вручит ему подписанный договор.
Он Элси сразу понравился. Простой, как мыслительный процесс Коньков. Так и полагается обычному человеку. А он показался Элси ужасно обычным.
Он встретил ее на пороге в растянутой пушистой толстовке, улыбнулся и пригласил войти. Нормальные люди так не делают.
Элси заметила: у него неровные верхние зубы, клыки выпирают немного по-кошачьи, у него под глазами крошечные складки и тёмные круги и шерсть на чёрных не отглаженных штанах. Он не идеален. За одно это Элси улыбнулась ему в ответ.
– Значит, хотите снять комнату? – бросил он через плечо.
Элси кивнула. Он обернулся, уставился на неё смеющимися глазами.
