И стреманулся.
Тот сделал знак. Кир приблизился, готовый сказать, что не курит. Тот был чуть старше, по загару похожий на альпиниста. Светлые глаза обежали Кира.
– Такое дело, – проговорил он, – тусэ ждет, понял? Одна девчонка лишняя. Красивая, как артистка. Сечешь?
Кир сделал какое-то движение. Тот кивнул.
– Гони бабки на закуску. Не дрефь, все чисто.
Кир вынул деньги. Холодок кольнул сердце.
Из магазина прошли переулком к подъезду белокирпичного дома, стали спускаться вниз.
"Ничего себе!"– Кир снова напрягся.
Но в темноватом подвале за столом, под свисающей лампочкой, действительно, сидели три девицы и парень.
– Богатыря привел, – засмеялся " альпинист" и повернулся к Киру. – У нас просто, не стесняйся. Бери гитару, здесь все свои.
Пока разрезáлась и раскладывалась принесенная снедь, Кир огляделся.
Помещение было обширным, крылья его тонули во мраке, вдоль стен тянулись пыльные зеленые трубы. Пол был побрызган и выметен, под веником у порога пестрела кучка окурков, пробок, зажигалок.
"Устроились,"– подумал Кир, держа руки внутрь запястьями.
Водку разливали всем поровну. Со стаканами в руках подождали селедку, которую разделывала по-домашнему, без костей, но с головкой и хвостиком, одна из девушек. Вскоре она вымыла руки и молча подсела к столу, как раз напротив Кира. Светловолосая, с пышной косой, с нежным, словно лучащимся, лицом. Анна, называли ее.
– За день граненого стакана, – чокнулись, деловито выпили.
Анна поморщилась, не допила.
Две другие были молодые и веселые, почему-то похожие на штукатурщиц. Ему даже понравилось, что они хохотушки, что их не лапают. Они были подружками тех парней.
"Альпинист" поднялся.
– Покурим? – и направился вглубь подвала вдоль теплых и пыльных труб. Остановился у темноватой ниши, образованной их изгибом. Там лежала какая-то рвань вроде гимнастических матов, прикрытых чем-то светлым, одеялом либо простыней.
– Понял?
Кир промолчал.
За столом уже разливали по-второй. Он в упор посмотрел на Анну. Она молчала, поглаживая мизинцем чистый лоб.
Пары разбрелись, затихли где-то, будто пропали. Они остались наедине. Анна сидела очень прямо, стиснув колени, пальцы ее потирали на клеёнке какой-то узор. Кир встал, прошелся, нервничая, туда и обратно, остановился за ее спиной. Помедлив, она поднялась.
Он не был ни бывалым пацаном, ни робким юнцом, но идя сейчас вслед за ней, струхнул, как младенец. Было тихо, точно в колодце, сердце его колотилось. Он не понял, как она разделась, что-то вверх, что-то вниз и забелела вся сразу…
…Учебник залежался обложкой вверх. Кир встряхнулся. Кулаки его задубели в карманах. Откачнувшись от стены, прошелся по квартире, прислонился лбом к холодному стеклу. Так. Эта Анечка… ее нежность… и … доверие, что ли. Кажется, он не оплошал.
…В одиннадцатом часу все собрались к чаю. Наливали из побитого алюминиевого чайника, никакой еды уже не оставалось. Анна исчезла. Кира не замечали, он поспешил свалить.
Так. И как теперь быть? Так. Значит, к одиннадцати часам она тоже была дома, тоже приняла душ и легла в постель, пай-девочка. А завтра, как и он, сядет за парту. Он убежден, что она школьница! А вечером… Так.
Подергивая рыжеватое кольцо волос, он вновь прошагал из комнаты в кухню и обратно. Собственно, почему бы и нет?.. это ее личное дело. В ней какая-то тайна. Почему бы, собственно, и нет? Вольному воля.
Так. Что же до него самого… он поднял стул и беззвучно поставил на место… его там больше не увидят. Он не шестерка, и свои решения принимает сам. И пока не проветрятся его мозги, он метнется в бассейн на байке или рогатом.
