–"Иван, – произносила я, – Иван, Иван", – но звук был пуст, как пинг–понговый шарик.
Возможно ли?
– "Иван! – проверяла я эту новую легкость. – Иван, Иван!"
Сомнений не было. Цепи упали. Час моей свободы настал.
Между тем прошло пятнадцать дней, полмесяца самовольной отлучки с объекта! Проще простого было бы купить обратный билет, и никто бы меня не слил, не заложил, чего-чего, а этого у нас нет. Однако, нужды дела, предстоящее генеральное опробование, сотни накопившихся мелочей неожиданными копьями встопорщились на моем пути.
Отъезд показался бегством.
Полная сомнений, я решила позвонить Боре Клюеву.
– Боренька, – проворковала я тоном хорошенькой женщины, попавшей в беду, – посоветуй, пожалуйста, как мне быть?
Он был поражен в самое сердце. Испуг и замешательство его были столь велики, что меня кольнуло сожаление о начатых переговорах. Тем не менее, я нажимала, и, уступая, он взялся свести меня с Васиным. Ночью мой поступок космически разросся. Беглянка, прогульщица, нарушительница дисциплины! – я проснулась, дрожа от страха, и бегом по морозу помчалась к месту встречи на углу Управления. Отстой!
Вокруг наполнялся шумом деловой центр. Шелестели шины по бесснежному асфальту, за огромными окнами виднелись фигуры служащих, светились экраны мониторов.
Как я жалела, Марина, о Вашем отсутствии!
Незнакомый чел с зябким лицом алкоголика обнял меня за плечи. Это был Боря без усов и бороды.
– П-похудела как – проговорил он. – Одни глаза, совсем взрослые.
– Зато ты омолодел, совсем мальчик. Усы хоть верни.
Мы проследовали в кабинет главного специалиста. Константин Евдокимович был один. Боря показал на меня и поспешил скрыться. Васин был тоже иным. На нем был коричневый костюм в крупную клетку, клетчатая белая рубашка и лучистые, как фонари, запонки на манжетах. Эти нарочитые кругляшки смутили меня почему-то.
– Садитесь. Доложите состояние дел на объекте. По какое число ваши сведения?
– По тридцатое.
– Слушаю.
И пока я говорила, потея, как ученица, он внимательно разглядывал меня, опершись на скрещенные кисти рук, лежащие на столе. Два больших пальца подпирали розовые щеки, и весь он был розовый, кудрявый, внушающий доверие, вот только запонки фальшиво отсвечивали мне в глаза. Под настольным стеклом виднелась фотография Кира. По ходу доклада пришлось набросать карандашную схему, дрожащие тонкие линии, но, в конце концов, я собралась и даже блеснула кое-какими мыслями относительно геологии милой Усть-Качки. Смолкла. Опустила руки на колени, стараясь дышать ровно и незаметно. Главный специалист сидел, откинувшись в кресле, с глазами, устремленными в пространство, словно у глупца или философа, как говаривал Наполеон.
Пауза затягивалась. Наконец, он навалился на стол, брякнув своими застежками.
– Послушайте меня внимательно, Анна. Я должен сделать вам одно предложение. Как вы смотрите на научную работу? Думали вы об этом?
Я растерялась.
– Разумеется, думала, даже пыталась…
Он кивнул.
– Мой друг, доктор геолого-минералогических наук… да вы с ним знакомы – Окаста Вехов! подыскивает толкового сотрудника, поначалу, правда, всего лишь старшего лаборанта. Работают они широко, по всей стране, но выезжают исключительно летом. В прошлом году они обследовали минеральные воды Приморья, нынче собираются в Туву. Окаста Вехов человек необычный, работник, каких мало. Итак, если вы согласны, я охотно дам вам рекомендацию в его лабораторию.
