Любимая казнь степняков – разорвать пленника на куски, четвертовать без применения стали. Но этого мужчину, в темных волосах которого пробиваются седые пряди, порвать никак не удается. Дикие, жестокие, беспощадные жители степи даже рады такому повороту. Мужчина стал для них игрушкой. А попытки казнить его превратились в любимую забаву для всего племени.
Вот и сейчас зрители стоят по обе стороны от вытоптанного лошадиными копытами круга, гомонят, смеются, делают ставки. Всем интересно: выдержит ли пленник очередную пытку? И какая из лошадей упадет первой?
Лошади тянут изо всех сил. На их гладких взмыленных шеях проступают жилы. Копыта скользят по утрамбованной до каменной плотности смеси песка и глины. Солнце палит нещадно, горячий ветер не приносит облегчения. Тело пленника матово поблескивает от проступившего на коже вязкого соленого пота. Наконец, одна из лошадей оступается, поскальзывается и валится набок.
Погонщики тут же останавливают забаву. Лошадей стреноживают и уводят на выпас. Пленнику на руки надевают деревянную доску – кандалы. А ноги связывают так, чтобы мужчина мог передвигаться только очень короткими шажками.
– Альв! – зовет один из погонщиков. – Бери этот кусок драконьего дерьма и тащи его в вашу с ним тирму.
От сплошной стены зрителей отделяется фигура, которая никак не могла слиться с этой низкорослой темноволосой толпой благодаря высоченному росту, широко распахнутым зеленым глазам и светлым волосам. Правда, сейчас волосы Альва выглядят не светлыми, а, скорее, желтовато-серыми. Таков цвет степной пыли, которой полным-полно в спутанных космах истощенного мужчины.
Альв приближается к лежащему на земле телу, глупо, но ласково улыбаясь.
– Я помогу другу. Я отнесу его домой. Другу надо поспать. Нет! Сначала я дам Кайду водички. Потом – спать...
Продолжая бормотать себе под нос что-то утешительное, Альв приседает, усаживает темноволосого мужчину и, ловко извернувшись, просовывает свою голову в кольцо скованных рук. Медленно, с усилием присаживается на корточки, а затем выпрямляется в полный рост. К счастью, скованный пленник еще не потерял сознания, а потому кое-как помогает своему носильщику подняться. А когда оба, наконец, оказываются в вертикальном положении, Кайден повисает на спине Альва, но находит в себе силы переставлять ноги.
До стойбища, на краю которого находится тирма пленников, совсем недалеко. Но мужчины добираются до своего дырявого жилища долго. Так долго, что солнце – Солус, стоявшее в зените, успевает проделать треть своего послеполуденного пути.
Тирма – переносное жилище степняков. Три палки, установленные в форме пирамиды, несколько грубо выделанных овечьих шкур, заменяющих стены, пол и крышу. Разумеется, пленникам отдали самые старые, протертые и истлевшие шкуры-кошмы. Но даже они – лучше, чем постоянные ночевки на голой земле под открытым небом.
Альв сгружает Кайдена с закорков перед входом, берет друга со спины подмышки и затаскивает в пыльный жаркий полумрак. Хоть какая-то тень. Связанные веревками ноги темноволосого остаются торчать снаружи.
Жилища коротышек-степняков не рассчитаны ни на драконов, ни на эльфов. Да и не было такого никогда в истории Мира Трехрогих гор, чтобы Перворожденные оказывались в рабстве. Альвадон и Кайден – первые, кому не повезло.
***
Светловолосый, все так же то ли бормоча, то ли напевая, выбирается из тирмы и, шаркая и покачиваясь, бредет к жилищу шамана. Этот старик – единственный, кто не одобряет забав соплеменников.
