Вдруг случился пожар. Однажды, днём, ближе к вечеру народ заметил клубы дыма в одном из окон самого верхнего этажа. Очаг возгорания быстро загасить не удалось, в огне погиб человек. Труп почти не обгорел, видимо, пострадавший просто задохнулся от дыма. Странно, но погибший не был опознан никем: никто здесь раньше не видел старика в нижнем белье кофейного цвета и чёрных носках. А художник Филипчук исчез, словно испарился.
Он объявлен в розыск, но результатов пока нет. В мастерской погибло много разных картин, но два полотна странным образом уцелели. Странным, потому что находились они в самом эпицентре пожара. Правда, одно полотно – весьма ветхое, на нём всё равно ничего разобрать нельзя, а вот другое – абсолютно свежее: айсберг посреди океана.
Художник Манилов оставил его себе с согласия жены Матвея на память о нём. После ремонта Ивану отдали мастерскую Филипчука. Картина «Остров грёз» висит в ней на самом почётном месте.
…В тихие предутренние часы комната озаряется светом, исходящим от картины, о которой читатели наверное уже догадались. Там, посреди безбрежного океана под яркой летящей звездой проступают в эти мгновения до боли знакомые Ивану очертания лица с бородкой и в короне, напоминающей обычную зимнюю шапку-пирожок.
Только Иван-то этого не видит. Он – не «сова», а типичный «жаворонок» и спит всегда дома. А старое полотно тоже с согласия жены Филипчука, разумеется, Иван отправил на экспертизу и реставрацию в Санкт-Петербург.
В 1978 году я стал студентом горного института в Санкт-Петербурге, жил и учился на Васильевском острове. Мой студенческий товарищ Игорь Копейко узнал где-то о том, что некий господин Умников создал нелегальный музей Анны Ахматовой в своей квартире в городе Пушкине (в бывшем Царском Селе). Первый в мире музей Ахматовой располагался по адресу город Пушкин, улица Вокзальная, дом 25, квартира 21. Конечно, я в те времена не предполагал так хорошо и надолго запомнить адрес музея, но именно такой адрес подтверждает запись Фаины Георгиевны Раневской в письме Михаилу Михайловичу Кралину от 11 декабря 1981 года: «…Серг. Дмитр. Умникову я отослала снимок с руки А.А. в гипсе, которую она мне подарила. Посылаю Вам адрес С. Д. Умникова: Ленинград. 18862, Вокзальная, 25 кв. 21…»
Мы нашли квартиру Сергея Дмитриевича Умникова, долго звонили в дверь, но она не открылась. По-видимому, никого не было дома. Мы очень расстроились. Но на этом история не закончилась.
Мой товарищ, заметив, как я разочарован безрезультатностью нашей поездки, начал звонить в соседние двери на том же этаже. Пожилая женщина, открывшая соседнюю дверь, сказала, что Умников болен и находится в больнице, но если мы действительно хотим увидеть музей, то она позовёт свою подругу по парадной и они откроют нам квартиру Умникова, потому что он им это разрешил. Мы согласились и поблагодарили их за отзывчивость и любезность. Вскоре двое студентов осматривали экспозицию первого ещё неофициального музея Ахматовой, а наши гостеприимные старушки заваривали чай там же в квартире Умникова, на самой обычной советской кухне, чтобы угостить бедных студентов (нас с Игорем) чаем с конфетами и печеньем.
Когда вода в чайнике закипела, старушки пригласили нас на кухню (потому что это на самом деле была обычная квартира, а не то, что подразумевается под торжественным словом «музей»), чтобы вместе попить чаю со сладким угощением. Мы пили чай, разговаривали, и я сознался в том, что тоже пишу стихи. Женщины сразу же попросили меня прочитать что-нибудь из своего вслух. Я прочитал для них стихотворение о любви, и оно им так понравилось, что они попросили меня записать его для них на память. Но у меня, как обычно, не оказалось с собой ни бумаги, ни ручки, ни карандаша. Женщины начали спешно искать для меня бумагу и ручку. Чем писать нашлось почти сразу, а вот на чём…
