– Ой, что делатца! – промолвила, поднявшаяся с пола бабушка, – Внучок, растирка, моя растирка!
Бабушка, шатаясь, подошла к внуку, забрала изрядно опустевшую бутыль и, пошатываясь, куда-то ушла. В голове у меня что-то сильно гудело, в животе урчало. Перед глазами была пелена. Откуда-то появились Лёшкины родители, мама плакала, что-то говорила и обнимала сына. Отец, в свою очередь, отвесил ему смачный подзатыльник, затем обнял нас обоих. Я почему-то решил, что Лёхе устроят сильную взбучку и решил его спасать. Всех деталей уже не вспомнить, но текст, который я выпалил им, ещё долго крутился в моей голове. Отползя к окну, я поднялся, держась за кресло: меня ещё здорово трясло, но зубы перестали клацать, и я заговорил:
– Уважаемые дядя Саша и тётя Галя! Ваш сын – герой! Пожалуйста, не ругайте его. Сегодня он спас человека! – с этими словами я опустил глаза и закачал головой, как будто о чём-то вспоминая и сожалея, затем устремил взор на люстру протягивая к ней руки, продолжил:
– Если бы не он, я, наверное, как эта муха полетел бы на облачко! – глаза снова потупились, – Спасибо вам за сына, дорогие вы наши!
Рыдали все. Приятные мурашки бежали по телу: мы согревались. Лёха чихнул и засмеялся. Его бабушка выглянула из спальни, улыбнулась и тихонько сказала, глядя на меня:
– Ах и плут! Быть тебе адвокатом или министром, не меньше!
