– Девушки, как апрельский день: то солнышко, то дождь. – И, довольный собственной находчивостью, самоуверенно посмотрел на Муниру.
– И когда только ты станешь серьёзным человеком, Кашиф! – сердито сказала Мунира.
Он попытался отшутиться, а потом перешёл на наставительный тон:
– Да в тебе всё ещё дурная романтика говорит. Ты готова поднимать на высоту всяких сумасбродов, прыгающих очертя голову в пропасть, и совсем не ценишь людей умных, рассудительных…
Но заметив, как гневно задрожали у девушки ноздри, умолк.
– Да, мне больше по душе смелые ребята, чем холодные, расчётливые эгоисты, – отрезала Мунира.
Кашиф вскочил.
– Да, да, – и Мунира с нескрываемой неприязнью посмотрела на него. – Ко мне сейчас должны прийти товарищи заниматься. Ты нам будешь только мешать.
И Кашифу ничего не оставалось, как попрощаться.
…Галим долго бродил по безлюдным улицам, не в силах разделаться с чувством обиды: ведь дрянной человек, а ходит к Мунире как в свой дом. Галим не мог терпеть Кашифа Шамгунова ещё с детских лет. Как-то Кашиф со своим отцом, земляком и сослуживцем отца Галима – Султаном-абзы, пришёл в гости к Урмановым. Пока взрослые пили чай и разговаривали, мальчики вышли во двор. Галим хотел показать своих голубей. Он проворно взобрался по лестнице на крышу сарая.
– Залезай, – позвал он Кашифа, но тот подошёл к соседской девочке, которая подкидывала в сторонке ярко раскрашенный мячик.
– Давай вдвоём играть, – предложил Кашиф.
Девочка согласилась. Среди игры девочку позвала мать, и она убежала, забыв о мячике. Кашиф быстро нагнулся, будто за камнем, которым он потом запустил в ворота, и положил мяч в карман. Это заметил Галим, неотрывно следивший с крыши за «долговязым», ожидая, когда же тот заинтересуется его голубями.
Кашиф, посвистывая, запрыгал к воротам. Вскоре вернулась девочка и, не найдя мяча, принялась плакать. Прибежал Кашиф и как ни в чём не бывало спросил, чего она хнычет. Девочка сказала.
– Сейчас собака пробежала, – не моргнув, соврал Кашиф. – Наверно, она и утащила мяч.
– Это наш Акбай, он у нас всё таскает. И цыплят у бабушки потаскал. Пойдём поищем его.
Кашиф взял девочку за руку и побежал с ней в другой конец двора.
Галим кубарем слетел с крыши и, подступив к Кашифу, потребовал:
– Отдай сейчас же мяч Сании. Он у тебя в кармане.
– Не ври! – оттолкнул Кашиф Галима, благо был почти вдвое выше его.
Галим разбежался, чтобы ударить его головой в живот, но вышла мать, и всё сорвалось. Она защитила гостя, а Галиму пригрозила ремнём.
Одиноко шагая по притихшему городу, он вспомнил этот давний случай с прежним чувством горячего возмущения. «Украл чужое да ещё прикинулся добреньким…»
Давно уже Кашиф окончил среднюю школу, потом какие-то курсы и теперь работал счетоводом. Пути их разошлись. Но всякий раз, когда им приходилось встречаться, перед глазами Галима возникала заплаканная девочка и её яркий, разноцветный мячик.
Одному оставаться со своими невесёлыми мыслями Галиму было в тягость. Домой идти тоже не хотелось, – начнутся расспросы, почему опять в дурном настроении. «Пожалуй, проведаю Ильяса Акбулатова, совсем я отбился от него, заодно и задачи порешаем». И Галим, предвкушая приятную встречу, быстрее зашагал вперёд. От души сразу отлегло, и обида на Муниру показалась мелкой, ненужной, как не нужна свеча при солнечном свете.
Галим застал Ильяса на кухне за домашними хлопотами. Засучив рукава белой, перекрещённой помочами рубахи, Акбулатов готовил себе какую-то еду. Встретил он Галима радушно. Пропуская товарища впереди себя в комнату, Ильяс заговорил о том, что его так занимало последнее время:
