Фатыма то смеётся, то делает большие глаза. Некоторые названия она записывает в блокнотик.
– Уж не ботаник ли ты? – шутит она. – Откуда ты всё это знаешь?
Нет, Газинур не ботаник, просто он с детства в поле. Многое поведали ему старики. Как пчела, перелетая с цветка на цветок, собирает мёд, так и Газинур копил всё слышанное от людей в сундучке своей памяти.
Наконец Газинур решил, что пора вести девушек в соседний колхоз «Прогресс». Речка протекала в каком-нибудь километре от полей «Красногвардейца». Увидев её, Гюлляр схватила Газинура за руку и пустилась бегом с крутого откоса вниз. Фатыма с руками, полными цветов, осталась наверху.
Уезжающие по договору на лесозаготовки колхозники «Красногвардейца» начали собираться в дорогу. Немало ездивший на своём веку Гарафи, помня, что в пути пьётся много чаю, поспешил отдать колхозному кузнецу свой дырявый жестяной чайник – пусть запаяет. Зарезал жирную овцу, уже второй год ходившую яловой. Предусмотрел он и то, что вдали от дома не будет рядом с ним жены, и заставил её перештопать всё своё бельё, пришить пуговицы. Сам же перепилил и переколол на зиму дрова, какие были в запасе, и сложил их в поленницу; убрал двор, сараи. Чтобы иметь в руках немного денег, попросил у председателя лошадь и съездил в Бугульму, на базар. За делами незаметно пролетела неделя. Наконец Гарафи снял свой фартук, с которым не расставался с утра до позднего вечера, и, передав его жене, вышел за ворота и присел на скамейку, возле своего садика.
На пустынной в этот час улице вприпрыжку, наскакивая друг на друга, резвились два козлёнка с чёрными серёжками. Сначала они играли по ту сторону оврага. Не прошло и минуты, как они, всё так же вприскочку, сбежали в овраг, а в следующее мгновение уже носились по улице. Всё это не привлекло особого внимания Гарафи – игривый нрав козлят ему не в диковинку. Но эти проклятущие создания не ограничились длинной колодой у колодца, из которой поили лошадей. Нет, они вспрыгнули на колодезный сруб и там, воинственно столкнувшись лбами, принялись бодаться.
Как же тут сохранить спокойствие!
– Эй вы, дурни! В колодец ведь упадёте! – всполошился Гарафи.
Но тут козлят спугнула промчавшаяся мимо легковая машина. «Никак, секретаря райкома, – подумал Гарафи, проводив её глазами. – Наверное, за Гали пришла. После чая надо зайти к нему, попрощаться».
Поблизости послышались мужские голоса. Гарафи повернул голову и увидел предколхоза, а рядом с ним Гали-абзы. Они шли вдоль улицы, прячась в тени садов, и громко переговаривались. «Ай, лёгок на помине, значит, долгая жизнь предстоит ему», – порадовался за своего друга юности Гарафи и, поднявшись со скамейки, стал поджидать их.
– Как дела, Гарафи? Что, решил посидеть перед дорожкой, посмотреть на колхозную улицу? – улыбаясь, спросил председатель.
– Вот именно, – закивал головой Гарафи, – чтобы дать душе успокоиться.
– А что, всё-таки неспокойно на душе? – спросил Гали-абзы.
– Да, есть немного. Вроде как бы облачком заволокло.
Ханафи попросил Гарафи зайти попозже к нему в правление и тут же ушёл. Он торопился. А Гали-абзы с Гарафи присели на скамеечку.
– Облачком, говоришь, заволокло? А всё же снова потянуло тебя в дальние края?
Гарафи тихонько усмехнулся.
– Решил, съезжу в последний раз, пока ещё не совсем сбросили со счетов. А то, глядишь, скоро по старости и на работу перестанут звать. Теперь ведь стариков берегут.
