Избранные труды. Том I - страница 58

, а конкретные фактические данные (доказательства), их определенная совокупность. По характеру своего содержания они могут выступать в форме как сведений о фактах реальной действительности, так и самих таких фактов. Применительно же к нашему вопросу в качестве таких данных выступают наличие самого общественно опасного и противоправного деяния, содержащего в себе признаки конкретного преступления (сформулированное по делу обвинение есть лишь одно из условий, учитываемых при применении той или иной меры пресечения), и реально существующие факты о предпринимаемых обвиняемым (подозреваемым) действиях, идущих вразрез с интересами осуществления социалистического правосудия, такие, как спешная распродажа обвиняемым ценного имущества; посещение им или его родственниками (знакомыми) потерпевшего, сопровождаемое к тому же передачей (или попыткой передачи) последнему определенной денежной суммы и т. д.[146]

Все сказанное приводит нас к выводу о том, что острота вопроса об основании для применения мер пресечения может быть в определенной мере снята, если начало ст. 33 Основ (ч. 1 ст. 89 УПК РСФСР) будет сформулировано следующим образом: «При наличии достаточных доказательств считать, что…» и далее по тексту Закона.

С общим целевым назначением мер пресечения (ст. 33 Основ, ст. 89 УПК РСФСР) не согласуется в должной мере и наименование одной из весьма распространенных на практике мер пресечения как подписки о невыезде (ст. 93 УПК РСФСР). При существующей ныне формулировке данной меры пресечения может сложиться мнение, что ее применение допустимо лишь для пресечения возможности уклониться обвиняемому от следствия и суда, в то время как она может быть избрана и с целью пресечения возможности продолжить обвиняемым свою преступную деятельность, воспрепятствовать установлению по делу объективной истины. Так этот вопрос понимается и в практической деятельности следственных органов. Видимо, назначению этой меры уголовно-процессуального пресечения будет более приемлемым ее наименование не как подписки о невыезде, а как подписки о явке по вызовам в следственно-судебные органы и о надлежащем поведении.

Повышению эффективности такой меры пресечения способствовало бы и введение определенного режима поведения обвиняемого с четко установленными ограничениями. Вместе с тем, видимо, нельзя, как предлагается отдельными авторами[147], пойти по пути установления уголовной ответственности за нарушение рассматриваемой меры пресечения. Уголовно-процессуальное законодательство предусматривает для таких случаев свое собственное средство реагирования в виде изменения избранной меры пресечения на другую, в том числе и более строгую.

На эффективность правовых предписаний оказывает влияние и знание их существа самими адресатами. Мы полагаем, что действующий закон в этой части содержит существенный пробел, ибо не предусматривает нормы (некоторое исключение составляют случаи избрания подписки о невыезде), регулирующей порядок разъяснения обвиняемому его процессуальных прав и обязанностей, возникающих в связи с применением в отношении него той или иной меры пресечения. Возможной формой реализации этого мог бы выступить протокол применения меры уголовно-процессуального пресечения. При избрании в качестве мер пресечения личного поручительства, поручительства общественной организации, а также отдачи несовершеннолетнего под присмотр (ст. 94, 95, 394 УПК РСФСР) в таком документе можно было бы указать о рекомендуемых формах осуществления наблюдения за поведением обвиняемого и те последствия, которые могут наступить в случае невыполнения поручителями и лицами, взявшими обвиняемого под присмотр, возложенных на них обязанностей. Причем и в случаях применения поручительства общественных организаций, а также присмотра администрации детских учреждений есть, на наш взгляд, необходимость в установлении реальных (в том числе и штрафных) санкций за невыполнение таких обязательств.