Избранные труды. Том I - страница 57

Анализ современного состояния правовой регламентации мер уголовно-процессуального принуждения в свете указаний Л.И. Брежнева о том, «чтобы наши законы, оставаясь прочными, стабильными, правильно отражали происходящие в обществе процессы»[141], приводит нас к выводу о необходимости законодательного уточнения содержания отдельных правовых норм в части таких мер. Наши соображения об этом были доложены на научно-практической конференции в г. Ленинграде (май 1979 г.)[142].

Сказанное относится прежде всего к формулировке основания для применения той или иной меры уголовно-процессуального принуждения. «От правильного разрешения данного вопроса, – замечает Ф.М. Кудин, – в конечном счете зависит законность и обоснованность реализации этих мер в уголовно-процессуальной деятельности, охрана прав и свобод советских граждан, соблюдение социалистической законности в уголовном судопроизводстве»[143].

Тем не менее в ряде случаев формулировка оснований применения таких мер оставляет желать лучшего. Наряду с довольно четкой формулировкой оснований для осуществления, к примеру, привода (ч. 2 ст. 74, ч. 1 ст. 147 УПК РСФСР), задержания лица, подозреваемого в совершении преступления (ч. 1 ст. 122 УПК РСФСР), формулировка оснований для избрания мер пресечения (ч. 1 ст. 89 УПК РСФСР) и производства обыска (ч. 1 ст. 168 УПК РСФСР) далека от совершенства. В том и другом случае они могут осуществляться «при наличии достаточных оснований полагать, что…» и далее по тексту в зависимости от характера предположений следователя о возможности ненадлежащего поведения обвиняемого (подозреваемого) либо возможности нахождения в каком-либо помещении или ином месте или у какого-либо лица интересующих следствие объектов. Видимо, здесь в какой-то мере сказалась превентивная природа принуждения в советском уголовном процессе, допускающая возможности применения конкретных мер уголовно-процессуального принуждения для предупреждения совершения определенными лицами нежелательных действий.

Применительно к мерам пресечения такая формулировка основания не исключает возможности появления на практике мер пресечения, фактической базой которых являются не соответствующие фактические данные (доказательства), а лишь предположительные, вероятностные суждения следственных органов о возможности в будущем ненадлежащего поведения обвиняемого. Этому способствуют и встречающиеся в литературе суждения о том, что основанием применения меры пресечения является «предположение (курсив наш. – З.З.), что обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда, или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или будет заниматься преступной деятельностью, либо уклонится от исполнения приговора». Видимо, понимая шаткость подобных суждений, автор здесь же продолжает, что каждое из подобных предположений должно иметь под собой «достаточное основание»[144], но содержание последнего так и остается нераскрытым.

Прогностический характер основания для применения мер пресечения, на наш взгляд, не должен касаться самого решения о необходимости использования таких средств. Фундаментом такого решения должны быть не «установленные с помощью фактических данных (доказательств) обстоятельства, свидетельствующие о том, что обвиняемый (подозреваемый)… скроется от органов расследования и суда, воспрепятствует установлению истины по делу, продолжит преступную деятельность»