Изгнанная (#1) - страница 22

Ряды скованных друг с другом людей.

Военные выводят вереницу скованных людей на вершину высокого холма. На крутых подъемах несколько человек с завязанными глазами оскальзываются, но их заставляют подняться на ноги. Я практически чувствую запах грязи и гнили.

Воспоминание дрожит от грубых голосов, но они размыты. Нельзя разобрать ни одного слова, и когда пленники добираются до вершины холма, они замирают, встав плечом к плечу.

Военные выстраиваются у подножия холма. Генерал отдаёт невнятную команду, и вверх вскидываются дула десятков автоматов.

Мой взгляд мечется между лицами заключённых и грубым лицом генерала. Секундная задержка – как будто воспоминание застыло на месте.

Автоматы не перестают стрелять, пули впиваются в тела пленников, и кровь хлещет из ран. Вопли разрывают мои барабанные перепонки, и меня охватывает ужас. Я хватаюсь за сердце, пытаясь сделать вдох, но не могу. Я не могу говорить. Я не могу дышать.

Видение рассыпается и собирается снова.

Джейкоб лежит у холма, капюшон сполз. Он прикован к другим казнённым. Из его открытого рта в грязь натекла уже целая лужа крови. Глаза пусты, он неподвижен, конечности вывернуты под неестественным углом.

– Нет, – шепчу я, отводя взгляд и с трудом сдерживая эмоции, подступившие к горлу. – Нет.

Но странный кашель вновь привлекает моё внимание. Джейкоб яростно отплёвывается, хватая ртом воздух. Следы от кандалов на его руках бледнеют. На коленях вместо ссадин новая кожа, и, словно подчиняясь неизвестной преобразующей силе, пулевые ранения на груди затягиваются. Жизнь возвращается в его ослепительные-голубые глаза.

И тут Джейкоб издаёт дикий вопль. Мне никогда не доводилось слышать ничего подобного. Скорбь в его голосе не поддаётся описанию.

«Мама!»

– Хватит, – говорю я. – Хватит. Я не хочу больше видеть это.

Снова слышится вопль Джейкоба «Мама!».

– Я больше не могу. Хватит! – говорю я громче.

Розали сводит руки вместе, и чернильная картинка скрывается в её ладонях.

Меня колотит с головы до ног и, подобно яростной волне, накрывает поток диких эмоций. Наверное, это чья-то больная шутка. Не могло быть такого. Это ложь. Они просто пытаются меня напугать, специально, чтобы поиздеваться. Ярость закипает во мне, и я, сжав руки в кулаки, поднимаюсь на ноги.

Мне хочется заорать. Хочется развеять, забыть навсегда эти воспоминания.

– Этого пока достаточно, чтобы понять, – говорит Розали, делая шаг в мою сторону и протягивая ко мне тонкие руки.

– Не приближайся! – рявкаю я, в ужасе отпрянув назад, и вскидываю руки вперёд ладонями. Инстинкт подсказывает мне что делать. Я стараюсь почувствовать силу, которая появилась в центре тестирования, и на мгновение появляется покалывание, но тут же исчезает. Ничего не происходит. Никакая энергия не наполняет меня. Я опускаю руки и сползаю вниз по стене на пол. Я ненавижу себя, я ненавижу их.

Благородное общественное самообладание покинуло меня. Я не могу управлять им. Мой мозг словно охвачен огнём. Если я действительно из прокажённых, тогда это начало болезни – моя дурная кровь. Может быть, поэтому проявились мои эмоции. Может быть, поэтому я не могу больше подавлять их. Дурная кровь. Может быть, я действительно прокажённая.

– Нужно дать ей время, – говорит Тиффани, отступая назад.

Розали и Эштон следуют за ней, и дверь, щёлкнув, закрывается. Я осталась одна. Я обхватываю колени и закрываю глаза, пытаясь забыть. Если бы я только могла забыть… Но у меня перед глазами – ряды заключённых, сваленных на вершине холма, и мёртвые ледяные глаза Джейкоба.