Изгнанники. История, написанная по снам - страница 8

Хоть мы с Полом много времени проводили вместе, у него дома я была всего несколько раз. Он жил с матерью. Его отец давно умер от болезни, Пол совсем не помнил его и потому легко смирился. Но когда я в первый раз пришла к Полу, то сразу поняла, что его мама до сих пор не может отпустить мыслей о муже. Повсюду были расставлены его фотографии, обручальное кольцо хранилось в шкафу за стеклом, словно святыня, вещи лежали в отдельной комнате, бывшей когда-то его кабинетом, и даже присутствие его самого ощущалось в доме. Мне казалось, что я вот-вот услышу мужской голос или увижу силуэт в полумраке комнаты, тихонько проскользнувший к своему кабинету. Прошло десять лет после его смерти, но вдова все еще переживала свою утрату.

Однажды она случайно упомянула его имя в разговоре и вдруг замерла, уткнувшись в кружку с чаем. Неловкое молчание повисло тогда между нами, но Пол вдруг попросил подать ему сахарницу. Мама, встрепенувшись, подвинула к нему вазочку. Я бросила взгляд на чашку Пола: она была пуста. Он уже выпил свой чай.

Я больше никогда не заводила бесед, которые могли бы заставить его маму при мне вспомнить об умершем муже.

А вообще она мне очень нравилась. Она угощала нас свежеиспеченным печеньем и кексами, всегда была мила и приветлива, и еще она очень любила своего сына и не боялась этого выражать. Когда мы уходили гулять, она нас обоих целовала на прощанье. Пол вечно пытался увернуться, но она однажды ответила на его ворчание:

– А вдруг мы больше не увидимся? Я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя, и чтобы ты запомнил мой поцелуй.

Пол поморщился, бросил на меня неловкий взгляд, но промолчал. Его мама вздохнула и сказала мне:

– Ты умная девочка, Аля. Не позволяй ему быть таким вредным.

И каждый раз, когда мы спускались с крыльца, она еще стояла за окном и смотрела на нас. Если мы оборачивались, она махала нам рукой и улыбалась.

Я никогда не чувствовала напряженности в общении с ней. Даже если Пол выходил, оставляя меня со своей мамой на несколько минут наедине, у меня не возникало мысли: только бы он скорее вернулся. И я не думала о том, чтобы безвылазно сидеть в комнате Пола, когда мы у него дома. Наоборот, мне нравилось пить какао с кексами на их с мамой уютной маленькой кухне. Она советовалась со мной, какие цветы посадить в следующем году или из какой пряжи связать шарф, смеялась, когда я говорила что-то забавное, рассказывала истории из своей школьной юности. Она была из тех редких людей, которые разделяют окружающих всего на два типа: близкие и все остальные. Я относилась к первой категории, и мне нравилось, что мама Пола считает меня не подругой сына, а просто близким человеком. Она казалось мне чем-то похожей на мою первую маму. И я понимала, почему ей так трудно пережить потерю мужа. Людей, которых она считала близкими, было у нее очень мало, судя по ее рассказам и по их с Полом уединенной домашности. И как же она, должно быть, привязывалась к этим редким людям, если и со мной обращалась, как с родной дочерью. Я думала: если она потеряет Пола, она, наверное, сойдет с ума. Полу нельзя уезжать из Архенты, вот что я однажды осознала. Он, впрочем, и не собирался, хотя приключенческие романы и локомотивные гудки под горой временами пробуждали в нем тоску по дальнему, никогда не виденному им миру.

Однажды в апреле в Архенту пришёл незнакомец. Как вы догадываетесь, это стало большим событием. Люди стекались в городское кафе, где он обедал, надеясь расспросить его, что творится в мире, рассказать ему о себе и просто посмотреть на него. Конечно, мне тоже было интересно, кто этот незнакомец и что привело его к нам. Но я отчего-то боялась его. Горожан будоражила мысль, что человек по своей воле путешествует (а это уже было выяснено) и в пути заходит в маленькую Архенту, не имея здесь никаких дел. Мне же это казалось ненормальным. Я думала, что, может быть, он не совсем в своем уме? Зачем ему сдалась наша глушь? Пол был согласен со мной, что незнакомец имеет секреты, но моего друга это не пугало, а, напротив, еще больше разжигало его интерес.