Читать онлайн Владимир Владигор - Изгои Вселенной

© Владимир Владигор, 2025

ISBN 978-5-0065-2939-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

По улице брёл человек. Он был немного выше среднего роста, одежда на нём была старая и грязная. Из-под рваной шапки топорщились клочки черных с проседью волос. В городе стояла поздняя осень, и лужи кое-где уже покрылись льдом.

Он шёл и, будто никого не замечая, никому не уступал дорогу. Встречные и обгоняющие его прохожие, обходили его стороной. Он уже не задавался вопросами, вроде тех, как это всё с ним случилось и как это исправить. В далёком городе в его доме жила его бывшая жена с новым мужем. Его ребёнок уж вырос, и, скорее всего, даже и не знает о нём. Он уже смирился с тем фактом, что был никому не нужен и дошел до такого спокойствия души, к которому, наверное, стремятся монахи-отшельники, и окончательно смирился со своим жалким существованием.

Он ни на что не жаловался и ни на кого не обижался, так как принял тот факт, что в жизни нет справедливости, и выживает только сильнейший. А он дал слабину, и, поэтому, оказался на обочине жизни. И ничего уже не поделаешь, что, такова жизнь, и он не первый, и не последний стал бомжем и опустился на самое дно жизни.

Можно было подумать, что он идет просто так, что ему всё равно куда идти. Но он знал куда шёл. Ему хотелось выпить. Он знал места, где есть дешёвый самогон и у него было около двухсот рублей, – на выпивку и закуску хватит. Подойдя к скамейке, он присел на её край и стал ждать Пашку, своего товарища, который был на «заработках». Женщина, сидевшая на другой стороне этой же скамейки, сразу же встала и ушла.

С наслаждением вытянув ноги, он потрогал щетину на лице, подумав: «Надо бы побриться. Ну да ладно, весной побреюсь, если доживу. А зимой с бородой будет теплее». Он любил вспоминать свою прошлую жизнь. Раньше ему было больно о ней вспоминать, ведь он был лишён всего того хорошего, что было в той жизни. Но теперь постепенно к нему пришло осознание того, что хорошее всё-таки было у него и почему бы иногда не доставить себе удовольствие, окунувшись в приятные воспоминания.

В прошлой, той, другой жизни, он любил фильмы. Но теперь он был лишён возможности их смотреть, и вместо кино у него были воспоминания. Раньше воспоминания пробуждали в нем щемящую тоску и душевную боль, и он старался их гнать от себя. Но теперь он обрел такое спокойствие души, что ничего не могло вывести его из этого душевного равновесия, разве что отсутствие алкоголя, когда он был с похмелья. Воспоминания даже стали доставлять ему удовольствие – было приятно осознавать, что и у него были хорошие деньки.

Развалившись на скамейке, он провалился в то состояние души и тела, которое он называл про себя «сон памяти». В этом состоянии он был в полузабытье, в путешествии во времени и пространстве. Он проплывал по знакомым местам, там, где он бывал в детстве и юности. Ему было очень хорошо в этих снах, и, казалось, что не существовало больше этой паршивой действительности, окружавшей его, и было даже больно просыпаться, возвращаясь в эту реальность.

Вот он, двенадцатилетний пацан Лёшка и его лучший друг Серёга едут на велосипедах рано утром на рыбалку. К рамам велосипедов алюминиевой проволокой прикручены удочки, которые они сами сделали себе из ровных веток. Дорога идёт немного в гору и педали крутить тяжеловато. Приходится привстать с сидения и по очереди прикладывать усилия то на левую педаль, то на правую. От утренней свежести уже не осталось и следа, и ребятам даже стало жарко. Но вот подъем закончился, и они быстро поехали по грунтовой дороге. Лёша бросил руль и так, без рук, легко управляя велосипедом, спросил:

– Серёга, а ты кем хочешь стать, когда вырастешь?

– Не знаю, еще далеко до этого, потом что-нибудь придумаю.

– А я вот думаю моряком стать, как думаешь, хорошо быть моряком?

– Да, наверное, хорошо. Можно весь мир повидать. А батя мой в армии тоже был моряком!

– Правда? Ух ты, – с завистью сказал Лёша. – Я бы тоже в армии хотел моряком служить. Форма у них такая красивая! Представляешь, если по нашему посёлку в такой форме пройти! У них в парадной форме еще ксельбанты такие красивые есть.

– Не ксельбанты, а аксельбанты, мне батя мой рассказывал. И на фотографии они у него есть. Хочешь я тебе покажу фотокарточку, когда мы домой приедем. А ты знаешь, что такое рында?

– Нет, а что это?

– Это колокол, по-моряцки.

– Буду знать, – кивнул Лешка.

Краешек малинового солнца уже показался над горизонтом и птицы весело встречали наступающий день.

– Ну что, бродяга, отдыхаешь? – разбудил его вдруг чей-то хриплый голос.

С неохотой Лёха открыл глаза и увидел Ивана, тоже такого же бродягу, как и Лёха. У него было высшее образование, и раньше он работал инженером-механиком. Но потом спился и его «кинули» черные риелторы, обманом заставив его подписать договор о купле – продажи квартиры. Таких примеров в то время было много.

У Ивана были и руки, и ноги на месте, с виду он был крепкий мужик, и, так как подачек ему никто не давал, и он не умел ни петь, ни танцевать, то и стал «мусорщиком». В начале своей «карьеры» бомжа он стеснялся при всех ковыряться в отбросах, и делал это только по ночам. А потом привык к своей новой «профессии» и, уже никого не стесняясь, по-хозяйски, наклоняя на себя мусорные баки, выискивал в них что-нибудь ценное для себя.

Он устало присел рядом с Лёхой.

– Бухнуть бы, – сказал он, развалившись на скамейке, а то вчера я перебрал немного. Да еще этот бутор грёбаный. Ни самогона, ни водки нормальной не найдёшь. Башка болит, блин.

– Да у меня есть немного денег. Ещё и Пашка скоро должен подойти сюда. Что-нибудь придумаем, Ваня.

Лёха и Иван любили поговорить друг с другом. Часто, напившись самопальной водки или самогона, они философствовали о жизни, о политике и о всякой другой всячине. Времени у них было много, телевизора и книг у них не было, и они проводили всё своё свободное время в беседах. А если к их беседе присоединялась ещё и пара бутылок самогона, то это время было для них самым приятным отдыхом.

На этот раз Лёха, чтобы завести собеседника на разговор, решил затронуть самую неприятную для Ивана тему.

– Слушая, Ваня, ты вот не глупый человек, ответь мне, почему в жизни такая несправедливость? Почему некоторые люди сейчас живут так, как и цари раньше не жили, а мы загибаемся тут и никому на хрен не нужны.

Иван, недовольно посмотрев на Лёху, проворчал:

– Да что об этом базарить, Лёха? Мы уже столько раз говорили с тобой об этом и ни до чего не договорились. Зачем нам эти все пустые базары?! Знаешь, как называют такие вопросы грамотные люди? Это – риторические вопросы, вопросы, которые можно задать, но на который ты никогда не получишь ответа. Так зачем же их тогда и задавать?

– Ну а все-таки, Ваня? Что это ты сегодня не в настроении? Бухнуть мы обязательно найдем. А я вот сейчас сидел и думал, как же так получилось, что мы с тобой так попали хреново? Ты же знаешь, Ваня, что в споре рождается истина. Ну заодно и время убьем, пока Пашка придёт. Так вот, Ваня, я думаю, что нам с тобой, не просто не повезло, мы сами с тобой – не просто неудачники, Ваня. Раньше я думал, что все люди на земле – как бильярдные шары. Кто-то, не знаю, может сам Господь, к примеру, будто берёт в руки кий или ещё что-то и периодически разбивает какой-то треугольник из шаров. А мы и есть те шары, Ваня, и катимся мы, Ваня, по жизни кто куда. Некоторые попадают в лузу, ну, то есть, поближе к кормушке и становятся богачами, а мы с тобой приткнулись где-нибудь у бортика и лежим себе, загибаемся у забора. Но сейчас я вот как думаю.

Он сказал, немного подумав:

– У нас с тобой, Ваня ещё изначально были какие-то изъяны.

– Да чтоб твою мать! – прокричал Иван, – Лёха, какие у нас ещё к грёбаной матери изъяны!? Да нормальные мы с тобой мужики! Ты это брось! – огромной грязной ладонью помахал он перед лицом Лёхи.

– Ага! Надавил на больное? Ты тоже, наверное, об этом думал, да? Да не такие уж мы с тобой и нормальные. Спокойно, Ваня, мы же просто беседуем. Я сейчас занимаю определённую позицию и буду стараться защитить её, а ты защищай свою.

– Хреновая у тебя позиция, – пробурчал Иван. – Никаких изъянов у нас с тобой нету, Лёха. Ты же вот, к примеру, служил в советской армии офицером. До капитана вроде бы дослужился, так? Ты что, хочешь сказать, что в военное училище, которое ты закончил, брали всяких там, с изъянами? – он поднял свою большую руку вверх и повертел ею. – Там, наверное, отбор был о-го-го какой! А ты говоришь изъяны, какие там на хрен изъяны, – уже спокойно сказал Иван. – Да и я тоже не всегда же по мусоркам шлялся. – Он помолчал немного. – Послушай, вот что я тебе расскажу. Когда я еще учился в школе, то втюрился в одну девку. Ну, сам знаешь, как это бывало тогда, когда ещё совсем был пацан. Но, знаешь, я крепкий был парень тогда.

– Да ты и сейчас ничего еще, Ваня, вон ручищи какие, – усмехнулся Лёха.

– Да сейчас что, Лёха, по сравнению с тем, каким я был тогда, сейчас я – развалюха полная. Ты говоришь, изъяны у нас с тобой, мол, были. А я говорю тебе, что у меня вот лично в юности не было никаких таких изъянов, поморщился он, – та девочка, которая мне тогда нравилась, поначалу на меня ноль внимания. А я к ней так прикипел, что хоть волком вой. Веришь, ночи не спал, такой дурак был. Вот однажды набрался я смелости, подошел к ней после уроков и предложил встретиться, а она – нет, не хочет. Девушка она была видная, многие ребята на нее тогда заглядывались, но, зная, что я на нее глаз положил, все побаивались к ней подъезжать. Но, ко мне она сначала – ни в какую. Так я, ты знаешь, Лёшка, каждое утро её встречал и провожал в школу и обратно до дома. И через месяц-другой сердце у неё и растаяло. Ты знаешь, какая девушка была! Ей бы надо было где-нибудь в большом городе родиться и стать какой-нибудь знаменитой актрисой. Такая была красавица! А, видишь, выбрала меня. А ты – изъяны, изъяны. Какие там нафиг изъяны, Лёха, нормальные мы были ребята. Только алкоголь нас всех и сгубил. – Иван помолчал немного, и вздохнул: – Судьба, наверное, такая.

– А где ж теперь та девушка, Ваня? – спросил Лёха.

– Так я на ней и женился. Еще до армии. И после армии мы с ней хорошо жили. Только умерла она. От рака. В тридцать лет. Рак груди. Этот проклятый рак её просто живьём сожрал. Вот тогда я и забухал, Лёха, да так, что и сейчас не могу остановиться. Только на зоне и пришлось перерыв сделать. Из-за пьянки туда и попал.

Он вздохнул:

– Да что рассказывать, все мы тут оказались не от хорошей жизни.

Они помолчали. Между тем на улице стало темнеть.

– Да, наверное, ты и прав, Ваня. Ведь и я тоже был не последним парнем. Эх, жизнь такая грёбаная! Ну что ж, резюмируем наш с тобой разговор – не мы такие, – а жизнь такая.

– Вот это другой разговор! – довольно сказал Иван, – А то, изъяны, изъяны, слово то какое выискал, тьфу, аж противно выговаривать его.

Тут к ним подошел Пашка и с удовольствием сел рядом.

Он был из их компании, и, так как ни у кого из них семьи не было, то Пашка был у них вроде как за младшего брата. Одинокому бродяге без поддержки товарища прожить такой жизнью было бы просто невозможно.

– Ну что, какие у вас дела? Навар есть? – спросил он.