– Здесь до Тимурюрта недалеко, – сказал Ахсар, – я как то ходил. Примерно так же, как до Предгорного.
– Я тоже ходил и не раз. Мы же с тобой раза два вместе ходили, помнишь? Там главное перекаты на Камбилеевке пройти. В разлив их не пройти, слишком глубоко и вода быстрая,
– Да, помню. Как же не помнить.
Поужинали, потом долго сидели у костра, разговаривали. Ближе к полуночи затушили костер и пошли в будку. Заперли дверь изнутри большим деревянным брусом, пристроенным как засов, и легли спать.
Утром встали рано, как всегда вставали дома. Пошли умылись к криничке, сделали по несколько глотков сладковатой воды. Разожгли костер. Светать только начинало. Где то ниже по течению реки рявкал дикий козел, это так они метят свою территорию.
– И не спится ему, ишь разрявкался!
– Жизнь заставляет. А то придет другой и займет его землю. Почему так устроено в жизни? Если взять землю, воду, леса, степи, то там всем места хватит. Нет, отнимают друг у друга, дерутся, а люди воюют.
– Чтобы не расслаблялся, – засмеялся Дмитрий.
– Наверное. А то жизнь раем покажется, а рай или ад Бог дает только после смерти.
– Скажи, Ахсар, что ты думаешь об этом убийстве? И Жорика Хугаева тяжело ранили. Хороший мальчик, он с нашими дочерьми в детский сад ходил, потом в школу. Правда, они с Юрой младше года на два наших девочек.
– Трудно сказать. Что то здесь не договорено, как мне кажется. Ингуши в один голос клянутся и божатся, что они не причастны к этому делу, в то же время стрелявшие все четверо ингуши. У меня такое чувство, что что-то бродит по ингушской и нашей земле черное, нехорошее, жаждет крови. Как будто чудовище какое то.
– Я тебе уже говорил, – сказал Дмитрий, наливая в кружки закипевший чай, – что я не очень верю ингушам. Есть такая старая осетинская пословица: «Когда говоришь с ингушом, не поворачивайся к нему спиной – вмиг кинжал всадит».
– Есть такая пословица, только она очень древняя. Как у ингушей обычай – «юноша еще не мужчина, если он не убил осетина». Но я тебе говорил, что не все ингуши одинаковы.
– Согласен, не все. Но если преступник ингуш, то родственники никогда его не выдадут никому.
– А у нас разве не так? Ни казаки, ни осетины не выдадут родственника, кто бы он ни был.
– Тоже так, да только не совсем. Если у нас кто то совершил черное дело, его могут не выдать, но из общины изгонят.
– Изгонят, если родственники и старики так решат.
– Все таки ингуши не такие как мы.
– Они и не должны быть такими. Мы с тобой и то разные, а уж два народа всегда отличаются.
– И все таки с ними нужно быть осторожными.
– Осторожными может быть, но подозревать всех в плохих намерениях я не согласен. Смотри, наши сыновья в Афганистане, с ними же сыновья ингушей из Тимурюрта. Башира ранили. Они там дружат, земляки. А мы что, должны здесь друг другу горло перегрызать? Нет, нужно находить всем людям общее. Не все время же враждовать!
– Я вот давно хотел спросить тебя, Ахсар, откуда между осетинами и ингушами вражда? С казаками ясно, земли по Сунже и Ассе рекам не делили, вот и дрались.
– Никто не знает. Я даже Андыра спрашивал. Он говорит, что его дед когда то говорил, что так всегда было. Где то есть начало этому, но где, я не знаю.
Завтракали. Ели сыр с хлебом, пили крепкий зеленый чай. Солнце взошло довольно высоко. Но было прохладно. Ветер дул с гор, на вершинах которых уже лежал снег. Решили еще поработать, довести все до ума и, пообедав, идти домой. Вырубили близко подступивший к будке мелкий кустарник, протопили печь, она не дымила, выбросили с чердака хлам в виде отживших свое осиных гнезд, почистили криничку, аккуратно сложили разбросанные дрова. Затянули окна, лишившиеся стекол, полиэтиленом. Оставили в избушке соль, завернутые в непромокаемый пакет спички, муку в железной банке, чтобы не добрались мыши, керосин для лампы под избушкой был, начатая десятилитровая канистра. В обед сварили взятый с собой кусок говядины, отдохнули и тронулись домой, закрыв избушку и привалив дверь бревном. Пошли снова по хребту и к вечеру с одной из вершин, там, где лес уже совсем облетел, увидели крыши Предгорного, вившиеся дымки над домами. По улицам и во дворах сновали люди, видевшиеся отсюда небольшими, двигающимися вертикальными палочками. Не заходя домой, зашли к Рослякову, он еще сидел в управлении совхоза в своем кабинете.
