Ей нравится, когда ее касаются пальцы этого ледяного мужчины.
Артур плотно запахивает на мне чужеродно–яркий халат и задает мне вопрос:
– Ничего больше обрезать не хочешь?
– Например? – хрипло спрашиваю я, пытаясь выглядеть гордой.
– Например, свои ногти, – кивает он на мою руку.
Я подношу пальцы к глазам и смотрю на ногти. Их я тоже не стригла все это время. Некоторые обломались, на каких–то остались частицы розового геля из прошлой жизни счастливой Вероники..
Я сажусь на кровать и открываю ящик в прикроватной тумбочке, доставая оттуда маникюрные ножницы.
Артур отбирает их и становится на колени передо мной.
Ледяной и грозный Король Артур преклоняется перед маленькой мной, берет мизинец и ювелирно обрезает на нем ноготь. Потом еще один и еще. Интересно, где он научился так виртуозно это делать? Надо бы спросить потом.
Грудная клетка внутри больно сжимается. Я бы заплакала от умиления, но, кажется, разучилась. Что–то поломалось внутри меня, но за это время я не проронила ни слезинки. Это ненормально. Безэмоционально смотрю на то, как совершенно чужой мужчина подстригает мне ногти.
– Сама оденешься или помочь тебе? – спрашивает он, внимательно заглядывая в лицо.
– Сама.
Артур кивает и выходит. Я слушаю шаги, удаляющиеся по коридору, но не слышу ничего. Значит, остался стоять под дверью. Достаю из шкафа белье, джинсы и толстовку. Натягиваю на себя и собираюсь выйти, но останавливаюсь.
Включаю фен и начинаю сушить волосы. Я не могу заболеть. В зеркало не смотрю, не хочу.
В коридоре Артур хватает меня за руку и тянет на выход из дома. То, что у этого хмурого мужчины ладонь может быть такой горячей, становится открытием. Я–то думала, инеем покроюсь, а она жаром отдает.
В гостиной сидит отец, вместе с Громовым – старшим. Увидев нас, они подрываются. Отец что–то шокировано говорит, показывая на мою голову, но я не могу разобрать ни слова, лишь накидываю сверху капюшон толстовки и иду за Артуром. За мужчиной, который не должен был меня касаться.
Никогда.
Знала бы я тогда…
Артур усаживает меня в салон черного автомобиля и садится рядом. Конечно, занятому Артуру Александровичу некогда даже баранкой крутить.
Не знаю, куда мы едем. Прислоняюсь виском к прохладному стеклу и прикрываю глаза. Дремота захватывает в свои объятия. В салоне тихо, под мерный звук шин на дороге меня укачивает, как ребенка в колыбели.
Просыпаюсь от того, что дверь машины хлопает, а следом я лечу вниз, потому что кто–то открывает и мою дверь. Артур подхватывает меня и вытягивает из салона как пушинку.
Стучит ладонью по машине, и та уезжает, поднимая серые клубы и обдавая нас ими. Пыль от проселочной дороги оседает на черном костюме мужчины и смотрится чужеродно.
Только тогда я поднимаю голову и смотрю по сторонам. Лес. А рядом кукурузное поле.
Ничего не понимая, поднимаю голову и заглядываю мужчине в глаза. Громов смотрит, отходит на шаг, выпускает меня из рук и холодно говорит:
– Кричи.
4. Глава 3 Не твой долг
– Что? – спрашиваю я в надежде, что ослышалась.
– Ты слышала. Кричи, – командует он.
– Я не хочу кричать, придурок. Я хочу домой!
– Ты почти месяц не выходишь из своей комнаты. Превратилась в чучело. Пацан бросил ее, конец света! Ты ребенка носишь, дура! О нем думай. Всё. Теперь нет только тебя. Теперь есть он. Или она. И ты нужна этому ребенку.
– Ты думаешь, я забыла о том, что жду ребенка? – съязвила я.
