Договорить не могу, но подруга понимает.
— Фак! – ругается сквозь зубы. Высматривает в толпе, но отсюда Дэна не видно. – Не вздумай уходить.
— Лучше уйти.
— Нет, не лучше! Особенно если он тебя заметил. Пусть знает, что все у тебя зашибись.
— У меня не зашибись, – я морщу нос, словно сейчас заплачу.
Не знаю, на чем держусь, правда. Он с ней пришел. Сказал мне, что ошибся, что сожалеет, а сам… Как ни в чем ни бывало.
— Ненавижу его, – выдыхаю я.
— Вот и ненавидь на здоровье, правильно. Только не плачь, он того не стоит. Давай, Ева, соберись, покажи ему, что он ничего не значит. Вдарь по самомнению этого козла хорошенько.
— Очень сомневаюсь… – начинаю я, но замолкаю, снова вижу Дэна, и блондинка трется возле него, улыбается во все зубы. А он непроницаемый, как обычно. Улыбается расслабленно, рубашка с закатанными рукавами, джинсы – так ему идет этот небрежный стиль. Смотрю на него и понимаю: да все равно ему. На меня, на нас. Была семья, нет семьи. Все просто разговоры были, чтобы я успокоилась, не более того.
— Остаюсь, – я распрямляю плечи. Маринка одобрительно кивает.
— И поменьше ему внимания. Если присмотришься, заметишь, как на тебя мужики пялятся. Ты же красотка вообще, ого-го.
Киваю, мысленно сама себя подбадривая. Отворачиваюсь от Дэна. Картины, фотографии – вот, что мне нужно. Мы же пришли на выставку.
Кстати, талантливо, мне нравится. Очень даже. Особенно фото, вкус у фотографа определенно есть, и видение картинки интересное. Не стандартное, но определенно притягивает взгляд. Мы с Дэном последние годы редко выбирались вместе на общественные мероприятия.
Он таскался туда со своими протеже, и по большей части чтобы светиться. Я тоже в репетициях и концертах перестала следить за культурной жизнью, сама стала ее частью, можно сказать.
Кажется, пора начинать жить заново. Во всех смыслах. Призрачная надежда, всю неделю маячащая на горизонте, растаяла в тот момент, когда мой муж вошел в это здание под руку со своей любовницей.
— Простите, – натыкаюсь на кого-то спиной.
Позади оказывается мужчина лет тридцати. Симпатичный шатен, от улыбки на щеках ямочки.
— Ничего, вы так засмотрелись… Надеюсь, думали о хорошем.
— Да, конечно. Я не слышала об этом фотографе раньше. Мне очень нравится. Не знаете, продаются его фотографии?
Он снова улыбается.
— Насколько я знаю, нет. А какая вам понравилась больше всего?
— Даже не знаю. Все классные. Может… Эта, – указываю на фотографию, где улица города запружена людьми. – Цвета отпадные, и то, как снято… Очень атмосферно.
Я смущаюсь, потому что он смотрит на меня, не отрываясь. Чувствую, как на щеках выступает легкий румянец. Вдруг это критик какой, а я тут стою, распинаюсь. Эстет.
— Извините, я любитель, – добавляю зачем-то, он снова улыбается, продолжая на меня смотреть.
Вот прямо это уже даже немного неприличным кажется. Неловко улыбаюсь, поправляя бретельку.
— Простите, – мужчина словно приходит в себя, протягивает мне руку, – вы… У вас очень красивое лицо.
— О… Спасибо. Наверное.
Немного странно звучит данный комплимент, но все же вкладываю свою ладонь в его руку.
— Я Дмитрий, фотограф.
— Это ваша выставка? – ахаю, чувствуя себя идиоткой.
— Да. И мне очень приятно, что вы так высоко оценили мои работы.
— Вот теперь мне точно неловко. Вас, наверное, все в лицо знают.
— Не настолько я важная личность, – смеется Дима. – И вообще… Не подумайте, что это наглость, хотя, наверное, наглость. Я… Хочу вас поснимать.
