Вопросы здоровья и безопасности – вот из-за чего можно набирать «Марина Супер Важно». Это в моем понимании крайний случай.
Я никогда не отключала на нем звук, так как была уверена – зря меня не потревожат. На занятиях на основном номере всегда ставлю «самолетик». А про этот даже забывала периодически: автоматом перекладывала вместе с ключами, косметичкой и ежедневником.
За шесть лет мой второй телефон ни разу не звонил. И вот сегодня состоялся дебют. Сама не ожидала, что запаникую. Что я НАСТОЛЬКО буду паниковать.
Пока судорожно доставала его из сумочки, передумала самое страшное. Мама, Анюта, что-то с Яриком, у папы опять сердце. Что? С кем? Что случилось?
Хватаю трубку – Яр. Значит, с родителями все в порядке. Но тогда…
- Анюта? Что с ней? – я готова кричать, но в коридоре, куда я выбежала, прервав урок, ученики и посетители.
- Ты перевела только две страницы! – произносит с такой претензией, будто я выпила чай из чашки королевы, а за новым нужно ехать в Индию.
- Какие страницы? – не понимаю. – Что с Анютой?
- Не знаю, в садике, наверное. А что с ней?
- Ты номера перепутал? – все еще пытаюсь осознать, что он реально позвонил мне на тайный номер в рабочее время из-за такой ерунды.
- Марин, ты чего? Не слышишь меня? Я про договор, который ты ночью переводила. Там вопросы новые у арабов, а я до тебя дозвониться не могу.
- Не можешь, - меня всю трясет от злости. – У меня ведь занятия. Перерыв через полчаса. Я же тебе писала.
- Я не могу ждать так долго.
- Ну, так найми переводчика, и выноси мозг ему!
Вырубаю звонок, распахиваю дверь и со злости кидаю телефон в сумочку.
Ребята сидят притихшие и ошарашенные.
- Марина Петровна, у вас все хорошо? – раздается робкий голосок.
Делаю глубокий вдох-выдох и возвращаюсь к занятию. Дома, обо всем будем говорить дома.
***
К вечеру накручиваю себя еще сильнее. Он, кажется, совсем границ не видит. Вечно приходит со своими проблемами с таким видом, будто делает трепанацию черепа, а наркоз вот-вот закончится, и если не добавить дозу немедленно, пациенту конец.
Только пациент этот я, и от его частых трепанаций ощущаю себя тряпичной куклой.
Дома тишина. Врубаю свет – Яр в гостиной. Сидит в кресле, обхватив голову руками, и медленно раскачивается.
- Где Анюта? – не хочу с ним разговаривать, но сегодня его очередь забирать дочь, и если она до сих пор в садике…
- У мамы. Привезет ее позже.
Голос сиплый и какой-то… печальный. Мне становится его жаль, но злость и раздражение пока перевешивают.
- Ты как? – поднимает голову и смотрит на меня грустным взглядом.
- Что случилось? – не могу себя сдержать.
- Я сегодня чуть не потерял свой проект. Ты даже представить не можешь, насколько я испугался. Я ведь все туда вложил. Как бы мы жили? Ты, Анечка… Не прощу себя, если вам нечего будет есть или придется продать квартиру. Я ведь ради вас, родная… Ты ведь понимаешь меня? Почему я вообще все это затеял…
Он говорит спутано, нервно. Сажусь напротив и молча слушаю.
- Арабы эти достали. Я в итоге вставил твои правки, они начали требовать их поменять, но Элла напомнила, что по предварительному договору я могу брать трое суток на подготовку изменений, - Он смотрит будто сквозь меня. – Представляешь? Я совсем об этом забыл. Если б Элка не напомнила, пошел бы на уступки. А там ведь такие условия… Сама видела.
Замолкает, трет подбородок, затем садится на край кресла, чтобы быть ко мне ближе, берет мои руки и прижимает к щекам.
