Я молча наблюдаю за тем, как она изящно, но умело обращается с лекарскими приспособлениями. Но полностью, в её историю о том, что она здесь случайно, я не верю.
На ней то же платье, что и в то утро, когда нас видела Ева.
Алое, слишком тонкое, чтобы оставить место для воображения.
И такое не надевают на осмотр пациента, даже если он император.
- Всё же, отныне, пусть на все мои вызовы приходит твой отец. Я предпочитаю опыт. Он же не знает о нас?
- Нет, - мотает головой она.
- Отлично.
Я отдаю себе отчёт в том, как это звучит. Сожалений у меня нет, пусть плечи Викки и опустились, выдавая эмоции.
- Ты так холоден, - вдруг меняет тему она. – Не думала, что твоя истинная так на нас повлияет. С её появлением моя жизнь превратилась в сущий ад.
- Викки, довольно.
- Мне не надо, чтобы ты бросил её ради меня…
- Кем ты себя возомнила, чтобы я оставил Еву ради тебя? – наклоняюсь вперёд и рычу в её лицо, она сжимается под моим взглядом.
- Просто не отталкивай. Это всё, чего я прошу. Жена женой, но ведь должна быть в твоей жизни женщина для любви, - покорно щебечет она.
- Хм, и ты решила, что эта женщина… - даю Викки произнести вслух плод её больного воображения.
- Я. Эта женщина я, Гектор. И десять законных жён не смогут пересилить то, что я чувствую к тебе. Любовь. Настоящую!
- Возможно. Только это не имеет никакого значения, - устало тру переносицу. – Проверь наконец, что со мной не так! Я лекаря позвал для этого!
- Возможно? – тихо гневается она и всё-таки измеряет мою ауру специальным устройством. – А наш ребёнок? Он тоже не имеет никакого значения?!
Встаю с кресла так быстро, что Викки пятится, сама того не осознавая. Прибор для измерения ауры противно пикает в её руках.
- Повтори.
Нутро просто разрывает от её тупости и от той боли, что я когда-то перенёс. Такое не то чтобы не хочешь вспоминать. Это хочется похоронить в сакральном месте. А тем, кто так неуважительно об этом говорит, вырывать язык за одно только упоминание.
- Ты обесцениваешь то, что между нами было, - дрожит её голос. Я слышу в нём боль. – Поэтому я хочу знать, нашего ребёнка ты тоже считаешь чем-то неважным?
- Он умер, Викки, - произношу, скрывая тяжесть на душе. – Это был выкидыш на раннем сроке.
- Умер, - опускает голову она. – А на каком сроке, неважно. Для меня он был!
Прибор измерения ауры пищит всё громче.
- Эта тема в прошлом. И не потому, что мне плевать, а потому что жизнь продолжается. Теперь успокой эту грёбаную железяку, и так голова раскалывается!
Викки смотрит на прибор и меняется в лице.
- Я позову отца, - тараторит она и разворачивается, чтобы убежать.
Хватаю её за руку.
- Дерьмо, в чём дело? Отвечай!
- Яд, - нервно сглатывает она. – Тебя пытались отравить, Гектор.
- Бред, - мотаю головой. – Что ещё показывает прибор?!
- Кроме яда больше ничего, - нервно заикается она. – Такие показатели характерны в случаях, когда яд был употреблён в диапазоне нескольких часов. Двух максимум. Надо позвать отца…
- Стой, то есть яд попал в организм два часа назад?
- Не раньше, да. Я бегом к отцу и обратно!
Викки на всех парах мчится вон из моих покоев, а я стою на месте, как вкопанный. Тело налилось свинцом, а разум самой настоящей ненавистью.
Два часа назад я был в гроте с Евой. Ел пирог, который она притащила с собой и так уговаривала меня отведать.
Неужели она посмела меня отравить?!
Я проснулась от угрызений совести и тошноты. Побежала в ванную, ополоснула лицо прохладной водой и посмотрела на себя в зеркало.
