– А ты разве не спросишь меня еще про маму? Все спрашивают, – голосок у Роны дрожал, но она смело заговорила об этом.
Я покачала головой и направилась к таверне.
– Я не все, Рона. Я другая. Сейчас я хочу только накормить тебя ужином и уложить спать. Наверняка, ты очень устала?
– Да! – пропищала девочка.
Я ее понимала. После бесконечного нервного дня я сама просто с ног валилась. Но вошла в таверну и сразу же нашла свободный стол, за который усадила Рону. И огляделась.
Это место было довольно симпатичным. Во всяком случае, не грязным. Бревенчатые стены цвета жидкого меда, такие же столы и стулья. Кое-где стояли длинные деревянные лавки. Вокруг сновали разносчицы. К счастью, одетые вполне пристойно. В белые длинные рубашки и грубые коричневые сарафаны. Они улыбались посетителям таверны, которая была забита почти под завязку. В основном мужчинами, конечно. Ладно. Только мужчинами. Таких горемык, как я, здесь не наблюдалось. Мужчины тут собрались совсем разные. И разбойничьего типа, с окладистыми бородами, которые вечно намокали в пиве. И в уголке притаилось немного аристократов, судя по одежде. Один из них жадно целовался «по-взрослому» с девушкой, явно готовясь перебраться наверх, в подготовленные для них покои.
Я вздохнула, искренне надеясь, что покои здесь найдутся и для меня с Роной. Желательно без мышей, крыс и прочей нечисти. А главное, с чистыми простынями. Спать хотелось так, что глаза закрывались. Я подумала было пропустить ужин и попытаться найти комнату и завалиться спать. Но желудок недовольно заурчал. Пришлось подчиниться.
– Скажи, что ты любишь из еды? – спросила я у Роны, которая с интересом вертела головой так, что ее косы били по плечам.
– Пирожки с капустой! – не задумываясь, ответила она.
Я с облегчением выдохнула, подзывая девушку в переднике. Если бы Рона выбрала какое-то фуа-гра, пришлось бы посложнее. А так нам вскоре принесли заказ.
– Так ты хочешь узнать, что случилось с моей мамой? – девочка заболтала ногами и прижалась ближе, боком, обнимая меня доверчиво за талию. – Я видела, вы с папой поссорились из-за этого! Ты кричала на него. А папа рычал на тебя! Р-р!
Рона мило изобразила тигренка, и я весело рассмеявшись, дернула ее за косичку.
– Это совершенно необязательно: говорить о твоей маме, – поспешно, даже слишком поспешно пробормотала я. – Тебе больно об этом вспоминать. Я щажу твои чувства. А умерла она, наверное, при родах. И ты вбила себе в голову, как многие детки твоего возраста, что ты виновата в этом. Я права?
– Нет, – последовал неожиданный ответ.
Рона потупилась, разламывая руками пирожок – один из тех, что нам принесли. Ее руки дрогнули, и начинка рассыпалась по столу.
– Я… Я должна сказать, – всхлипнула девочка, отворачивая лицо, залитое слезами. – Иначе, если я буду скрывать, это будет нечестно по отношению к тебе. Папа так всегда говорил!
– И что же ты мне хочешь сказать, Рона? – в моем голосе послышалось скрытое напряжение.
Я сжала руки молитвенным движением, на секунду глядя в небеса. Вернее, в закопченный потолок таверны.
– У меня особая магия, – пожала плечами Рона. – Она действует только на девушек. Ну, или молодых женщин. Они умирают рядом со мной. Так же, как умерла моя мама. Ты тоже умрешь, Сильвия? Если не бросишь меня?
– Я не брошу тебя, Рона! – внутри меня что-то дрогнуло.
Я потянулась к Роне, снова обнимая ее так крепко. Ужин был забыт на столе. Она продолжила, грустно вздыхая:
