– Вы в своем уме? Мой клиент вон там на лужайке лежит! Кого мне ждать?
– Дальнейших указаний! – оттолкнула его София, – в машину ее запри и сидите там, пока я не скажу иначе!
– Не вы меня наняли!
– Но я уволю, если ты сейчас же не заткнешься! Живо в машину оба! – продолжала орать она.
– София Леонидовна! – бежал тот мужчина, что оставался с Марком, – скорая подъедет сейчас, с КПП поселка звонили!
– Убери машину от входа, что стоишь как чурбан? – крикнула она на таксиста, – здесь со скорой не развернетесь!
Я метнула взгляд на лужайку, на людей, окруживших меня, и на мгновение почувствовала, как руки вокруг моей талии ослабляют хватку. Это мой шанс, я должна хотя бы убедиться…
Резко оттолкнув таксиста прямо на Софию, я бросилась на лужайку, где лежал Марк. Синий дождевик теперь накрывал его полностью, с головой, будто он уже…
– Нет, нет, нет! – я споткнулась и почти ползком преодолела последние полметра. Он не может быть мертв, он не должен. – Марк, Марк! – я откинула капюшон плаща, что закрывал его лицо, и по почти белой коже тут же забарабанили капли непрекращающегося дождя. – Марк, прошу тебя! Пожалуйста, Марк!
Я взяла в ладони его холодное неподвижное лицо и потерла щеки, лишь бы он очнулся. Мокрые волосы прилипли ко лбу, и я убрала их дерганым жестом, будто они могут ему мешать. Ладонь скользнула на затылок, и я отняла ее, чувствуя совсем иную влагу.
Подняла дрожащую руку, чтобы в свете из окон дома увидеть на пальцах красную кровь, которую тут же начал смывать дождь.
Это я сделала.
– Попалась! – меня кто-то схватил за плечи и рывком поставил на ноги.
– Не трогай его! Кто тебе разрешал трогать его?! – слышался истеричный крик Софии.
Но его заглушил новый раскат грома, от которого зазвенело в ушах. И ноги мои не держат совершенно, они уходят из-под меня, Земля их сама стряхивает со своей поверхности.
В глазах потемнело, и я тут же осела, звон в ушах наполнил мою голову, и на какое-то время я перестала понимать, что кричат люди вокруг. Перед глазами только лицо Марка и его фигура, накрытая синим дождевиком. Почему его нельзя трогать?
Огляделась, словно пьяная с мокрой травы, и меня ослепили яркие красно-синие всполохи, прорезавшие ночь и стену дождя.
– Уведи, – говорил кто-то. – Убери ее отсюда, дай врачам…
– У нее руки в порезах, ей в больницу… обморок…
Все смешалось, перепуталось, скомкалось в серый клубок. Чужие голоса, какие-то люди в синем, яркий свет и суета. А я провалилась куда-то прямо посреди лужайки и падала… падала… падала.
Пока меня кто-то не поймал и не понес. Я прижалась щекой к мокрой ткани и чувствовала руки вокруг себя. Как я хочу, чтобы это был Марк. Мой Марк, любимый, который…
Предал…
Предал меня, а я его за это убила.
– Он живой, – послышался голос, и я приоткрыла глаза. Кто-то ответил на мои слова, но я не помню, чтобы произносила их вслух.
Я лежала на боку на заднем сидении какого-то автомобиля и не сразу поняла, что со мной мог разговаривать только его водитель.
– Что?
– Тот мужчина, он живой.
– Да? – у меня в сознании все плывет, а еще ужасно болят руки и живот.
– Да, я слышал, когда уносил вас в машину, там скорая приехала. Его везут в больницу, и мы с вами тоже туда едем. Вам стало плохо.
– Мне стало плохо… – повторила я как зомби, не ощущая собственного языка.
– Все будет хорошо, он поправится, и вы тоже, – пытался он успокоить меня.
– Ничего уже не будет хорошо, – я перекатилась на спину на сидении и обняла руками живот. Я будто умираю изнутри.
