В глотке будто кто-то перекрывает кислород, вмиг лишая меня спасительного воздуха; я чувствую себя растерянно, хотя не помню, когда в последний раз испытывал подобное. Жизнь меня уже давно подготовила к любым сюрпризам.
Но оказалось, что нет. Я ошибся.
Четкое осознание бьет больно. В голове включается счетчик. Я вспоминаю дату рождения сына Алены, спасибо моей фотографической памяти. Складываю два и два, отнимаю девять месяцев. Сходится.
Охуеваю в очередной раз за этот нескончаемый день и понимаю, какой же я осел. Самый натуральный осел, раз не додумался сразу. Ну не из тех Алена женщин, которые, едва расставшись с мужчиной, могут скакнуть в койку к другому. Она бы так никогда не поступила.
Стоп. Кто тогда ее сожитель?
Тим, удовлетворившись увиденным и явно благосклонно отнесясь ко мне, подходит и по-мужски протягивает руку. Машинально беру его теплую крохотную ладонь и пожимаю. Крепко, но не причиняя боли. Мальчуган сканирует меня серьезным не по годам взглядом и слегка кивает, то ли мне, то ли каким-то своим мыслям.
— Тимофей! — представляется он.
— Стас, — хрипло отвечаю я.
Или правильнее сказать — папа?
14. Глава 14. Пропала
Алена
Все, кто был в доме, вышли на улицу встречать автомобиль. Никто не смог остаться внутри. Судя по лицам, собравшиеся переживали за Тима ничуть не меньше меня.
Я кутаюсь в теплое пальто, но внутри все по-прежнему дрожит. Север рядом со мной. Касается меня плечом и, откровенно говоря, я благодарна ему за это. Так мне спокойнее, так я чувствую, что не одна.
Я поняла, что пропала, в тот момент, когда автомобиль с Тимофеем и людьми Стаса заехал на территорию его особняка. Когда задняя дверь открылась и из нее выбежал мой малыш.
Рванула к нему и сграбастала в крепкие объятия. Думала, с ума сойду за это время, которое, по ощущениям, тянулось бесконечно. Но теперь все закончилось, мой сын со мной, и я зацеловываю его, не в силах оторваться.
Вокруг суета, но мне до нее нет никакого дела, главное — он.
Сама и не заметила, как оказалась в доме. Взгляд Стаса откровенно обжигает. Вероятность того, что он не увидит лицо Тимофея, — ничтожна, а значит, это неизбежно.
Масштаб катастрофы просчитать сложно. Практически нереально. Но я сопротивляюсь. Из последних сил держу оборону и прячу лицо Тима, хотя осознаю, насколько это глупо.
Это всего лишь оттягивание неизбежного, которое не приведет ни к чему.
В момент, когда Север видит лицо своего сына, мне хочется провалиться сквозь землю. Я вижу, как все маски Стаса трескаются и осыпаются под ноги пылью.
На его лице отражаются растерянность, потрясение, непонимание и злость… Да-а, злости там много, и я даже знаю, кто пострадает от нее.
Я не хотела всего этого, видит Бог, не хотела. Ведь я же шла к Стасу, чтобы рассказать ему о том, что беременна. Хотела поделиться новостью, но все пошло через одно место. Потом я была зла, а еще растоптана и унижена. Он наговорил мне всякого, и мне захотелось ужалить его побольнее.
Тим и его отец жмут друг другу руки. Я же чувствую, что так, как раньше, уже не будет никогда. Стас все понял, раскусил меня и теперь не отпустит. Не отпустит сына, конечно же, не меня. Я великому мэру не нужна. Разве что в качестве игрушки или картинки рядом с ним — и то не факт.
Север садится на корточки перед Тимофеем, так и не отпустив его руки, и заглядывает в лицо:
— Ну что, Тим, проголодался, да? Пойдем посмотрим, чем можно перекусить? Наверняка Надежда Константиновна приготовила что-то вкусненькое.
