Решил меня так наказать?
Да, все же дядя прав, я не самостоятельная. Но лишь потому что он и мой муж мне быть самостоятельной не позволяли.
И это они мне ту самую оранжерею создали... И пусть мама с папой меня, действительно, растили как цветок, в заботе. Но это нормально, когда ребёнок маленький. И когда человечек становится старше и только выбирает свой жизненный путь – поддержка очень важна и нужна.
Но ни Эмин ни дядя Аяз меня не поддерживали. В моих желаниях. В моих начинаниях. Только доучиться дали. И то потому, что, попав в дом к дяде, я уже была студенткой первого курса.
А во всем остальном – двое самых близких мне мужчин мне мешали. И сейчас я это так чётко и явно понимаю.
Я уже не паникую. Разочаровываюсь – да. Злюсь тоже. А ещё мне безумно жаль. Себя.
И плакать я уже не могу. По ощущением – просто нечем.
Выхожу из магазина и обреченно шлепаю ногами по асфальту. Судя по его цвету – дорогу в этой части двора совсем недавно меняли...
Зачем я на это внимание обращаю?
Наверно, чтобы не думать о том, что денег чтобы вернуться жить в свою же квартиру у меня нет.
Денег у меня вообще нет.
Или...?
Резко останавливаюсь и лезу в сумку. В самом маленьком внутреннем кармашке на молнии нащупываю несколько купюр.
Семь тысяч.
Даже не помню зачем, когда и на что их снимала.
Радуюсь сперва неожиданной находке. Но потом...
Семь тысяч. Всего лишь половина нужной суммы. Мало. Даже на первое время мне вряд ли этого хватит. Я за день могла потратить больше. Даже не знала сколько точно денег на карте.
В чем-чем, а в средствах ни дядя, ни муж меня не ущемляли, ни в чем не отказывали. Если надо было купить что-то масштабное и дорогое – стоило только попросить.
А мне это было настолько некомфортно, что я редко просила. И не скажу, что разбрасывалась деньгами направо и налево. И мне всегда ужасно хотелось иметь свои деньги. Тратить их и знать, что это я сама заработала. Мне не нравилось зависеть. Только вот я ничего не предпринимала. Но собиралась. Честно – собиралась. Диплом уже у меня есть...
И что же мне вот сейчас делать?
Господи, а где мне теперь жить?
Можно было бы снять номер в гостинице. Но опять же – на это нужны деньги.
Не хочу и не буду возвращаться к Эмину. И в дом дяди тоже.
Пока обо всем об этом думаю, не замечаю, как уже стою перед квартирой Риммы Максимовны. На кнопку дверного звонка жму.
Дверь мне открывает хозяйка. И вместе с ней мы проходим на кухню, где за столом все ещё сидит участковый.
– Ну как, сняла? – спрашивает Римма Максимовна.
Я тяжко вздыхаю и, присев рядом, отвечаю:
– Нет.
– Почему?
– Нет денег на счету, видимо дядя заблокировал карту.
Римма Максимовна зло хмурится:
– Вот же гад, – говорит она и переводит взгляд на Сашу. – Нет, ну ты представляешь?
Саша в ответ молча кивает, при этом дожевывая пирог.
– У меня только семь тысяч есть, наличными, нашла в сумке, – говорю я.
А Римма Максимовна тут же предлагает:
– Хочешь, я тебе добавлю?
– Спасибо вам большое, но... эти семь тысяч – последние деньги, что у меня остались. Даже если я в ближайшие дни устроюсь на работу, то зарплату получу не раньше, чем через месяц же? И на что я этот месяц жить буду, – я шмыгаю носом, потому что слезы подкатывают.
Соседка смотрит на меня с сочувствием и с нежностью в глазах одновременно, а потом снова обращается к Саше:
– А может все же получится выгнать этого Юрца?
– Может и получится, – пожимает плечами Саша. – Можно написать заявление, что в её квартире без её согласия проживает посторонний человек. Я бы мог подтолкнуть заяву, чтобы её быстрей рассмотрели... Но у Розы нет документов на квартиру. Как говорится: без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек.
