Уйти, чтобы начать жить обычной человеческой жизнью, в которой нет красивого, яркого блеска софитов, нет бесконечных показов, кастингов и контрактов, где не слышны аплодисменты, когда она откалывает джигу ли танцует джайв на сцене.
Смогла бы она жить, когда вокруг нее не щелкают затворы фотоаппаратов для того, чтобы снова предложить ее фото с идеальным телом журналам мод и новым продюсерам?
Я четко помнил рассказ о том, что ей все надоело и она больше не хочет тратить свою жизнь на вечеринки и светские рауты, когда после них усталость перекрывает все плюсы от полученных высоких гонораров.
И пусть не с такими деньгами, но я мог тогда дать ей свою любовь и материальную стабильность в жизни, хотя, конечно, я еще не был у руля компании, мы с ребятами только-только начинали раскручиваться, но я не мог назвать себя бедным человеком. Ведь вполне себе соответствовал по меркам молодых девчонок - полный набор - квартира, машина, деньги, работа, свой бизнес.
Так почему же черт возьми все получилось именно так? Кем я был для нее? Жилеткой, в которую она вволю наплакалась в минуту душевной слабости?
***
— Максим я рада тебя видеть, несмотря ни на что… Ты стал другим, но я все равно тебя узнала. Я узнала бы тебя из сотни других парней, потому что ты умеешь смотреть так, что я становлюсь живой и…
— Не надо Ди, — перебиваю, больно сжимая кисть ее руки, — не говори сейчас ерунды, лучше скажи почему ты здесь? Ведь насколько я знаю у тебя появился богатый покровитель, отчего ты не с ним и скачешь по мальчишникам и тортам будто только что приехавшая в город провинциальная девчонка? Это не твой, как я понимаю, уровень.
Намеренно бью по больному, пусть знает, что я не буду ее щадить.
— Я, я.… знаю ты видел меня с ним в Риме.
— И? — выдавливаю из себя, отпускаю ее руку и прячу свои в карманах брюк. — Где же твой ё.. хм… покровитель?
— Я ушла от него, на то были свои причины. Вернулась снова в Россию, но здесь за это время все очень сильно изменилось. На подиумах другие модели, у моды изменились стандарты. Макс, я не у дел так как оказалась для этой профессии уже старовата, а ведь мне только двадцать шесть.
— А из торта выпрыгивать ты значит не старовата? А Диана?
— Знаешь, тебе легко осуждать ту, кто для тебя сейчас ничего не значит, а мне может быть есть сейчас нечего и потому я делаю то, что умею! У меня нет богатых родителей, как у тебя, которые дали бы мне образование и подъемные на развитие своего бизнеса. Так что крутиться у шеста, это все на что я сейчас способна.
— Ох, как самокритично. Допустим. А как ты жила в Италии?
— Ты действительно хочешь это знать Максим?
Киваю, глядя на бывшую, потому что до конца не понимаю своего желания…
Мне должно быть пофигу, но отчего то вот нет.
Я знал ее две недели, так почему она так зацепила меня?
— Первое время, — продолжает Диана, — я пыталась привыкнуть к другой стране и ее нравам, и видит бог, я стремилась быть для Фабио хорошей женой, но его мать не приняла меня, от слова совсем.
И как только я перед ней не пресмыкалась, чтобы отмыть себя в ее глазах, ведь модели в ее понимании — это почти что падшие женщины, продажные и меркантильные твари, которым ничего не нужно, кроме больших денег. И не важно, что ее сыночек именно этим всем и заправляет, разве есть дело солнцу до букашек, бегающих на бренной земле.
Я устала убеждать ее в том, что могу быть хорошей матерью и любящей женой, но увы как бы я не старалась, я не могла стать итальянкой по крови.
