Теперь
я чувствую себя жертвой, загнанной в угол злопыхателями.
Кто-то
угрожает мне навредить, и не факт, что именно любовница, а не тот, кто
планировал отобрать мой бизнес. В последнее время он стал приносить больший
доход, чем раньше. Я даже подумывала нанять няню для Олежки и расширяться, но в
свете нынешних событий, боюсь, деньги мне больше понадобятся для адвоката и
судебных издержек.
Ох,
как же это все не вовремя…
На
глаза наворачиваются слезы.
Я
ведь все и всегда делала как надо. Растила сына, любила мужа, вела бизнес. Чего
этому козлу Вознесенскому не хватало?! Сердце снова сжимается от боли и горечи,
я торопливо смахиваю слезы с ресниц. Нельзя сейчас расклеиваться. Олежка сейчас
сытый, дела пока подождут, надо прогуляться и проветрить голову.
Эта
идея кажется мне сомнительной до самого выхода из дома. Я бы и вовсе
ограничилась бы зимней террасой, одевшись потеплее, но сыну нужен свежий
воздух. Пока ставлю тарелки в посудомоечную машину, одеваюсь сама и одеваю
Олега, ребенок внимательно смотрит на меня большими голубыми глазами. Он
серьезен. Не смеется, не озорничает, даже, наверное, грустит, чувствуя мое
настроение.
И
я вымученно улыбаюсь, чтобы развеселить его. Жаль, сейчас нельзя, как раньше,
потрясти погремушкой, чтобы сын начал улыбаться и смеяться.
-
Папа… - неуверенно произносит сын.
Вздыхаю.
-
Папа уехал, - и ведь правда же. – Пойдем гулять?
Одев
Олега в синий комбинезон и белые шапку с шарфиком, вывожу во двор. Он
оглядывается по сторонам, смотрит растерянно, кого-то ища взглядом. Я прекрасно
понимаю, кого, и душа рвется на части от досады и злости. Бедный сынок привык,
что мы с мужем гуляем с ним и держим за ручки вместе. Боюсь, теперь этого не
будет, но как объяснить Олегу?
В
душе тлеет робкая надежда, что Владимир передумает и вернется сюда.
Конечно,
жить с ним, как жена с мужем, я уже не смогу. Но пусть принимает участие в
воспитании ребенка… большего мне от него не надо. Вздыхаю, поджимаю губы, когда
Олег смотрит на падающие снежинки.
-
Красиво, правда? – улыбаюсь.
Сама
по привычке смотрю в противоположную сторону, но там никого нет. Только много
белоснежного пространства. Улыбаюсь в пустоту и веду сына дальше, ведь мне
нельзя раскисать и сдаваться.
После
прогулки я переодеваю Олега и отвожу его в детскую, выкладываю на большой круглый
коврик игрушки, чтобы он играл и не замерз. Ухожу к себе, сажусь за ноутбук и
проверяю дела кофейни. Все вроде нормально, но делаю несколько заметок. Потом
возвращаюсь на кухню и с тоской смотрю на чистую плиту.
Надо
бы готовить обед. Но у меня ни желания, ни вдохновения. Для Олежки еда есть, а
сама я перебьюсь доставкой. Все равно аппетит хромает на обе ноги.
Выбираю
в приложении пасту карбонара и овощи гриль. Заказываю, нарочно оплачивая с
карты мужа, чтобы напомнить о себе. От хохота стереотипного киношного злодея
меня удерживает даже не здравый смысл, а какая-то внутренняя усталость.
Звонок
в дверь раздается довольно быстро, хотя обещали привезти через полчаса. Может
это так быстро время летит? Убираю задвижку с двери, растерянно выдыхаю. Передо
мной стоят две женщины – полная и худая. Одна в затрапезном пальто, другая в
полицейской форме.
