Он поднимает факел над головой, чтобы лучше было видно проем, ведущий налево.
Там впереди, я уже вижу дверь, изрядно выделяющуюся на фоне общего обветшания. Скобы блестят новизной, а дерево еще белое — дверь поставили только что.
— А что ты бы сказал? — спрашиваю я его.
Он останавливается и выдерживает мой долгий взгляд.
— Я бы сказал, что служил своему князю, как и положено. Кровь была бы не на моих руках, а на его руках, по прежнему. Слуги — это лишь инструмент в руках властителя. Как молот инструмент в руках кузнеца, или орудие убийства в руках разбойника.
Так вот значит, как он себя успокаивает.
— Ты же понимаешь, что я не мог поступить иначе, Даррен, — говорю ему я. — Она не оставила мне выбора, предала меня.
— Я не судья, князь, я лишь служу вам.
Проклятый старик.
— Сюда, — говорит он и отодвигает тяжелый металический засов. — Они не могут выходить отсюда, мы торопились, людей было мало, но мы сделали все, чтобы туда не попадала сырость и им было удобно.
Я захожу внутрь. На меня из полутьмы глядят две пары глаз. Робкая с виду старуха и дородная молодая девка с большими налитымигрудями, красивая но как будто перепуганная до смерти. Она тут же вскакивает и торопливо поправляет платок на голове.
— Князь, — говорит она тихо, но восторженно, — это такая честь, служить вам вот так. Господин распорядитель когда сказал мне, что я должна буду делать, я чуть не умерла от счастья. Но я даже не думала, что смогу повидаться с вами лично. Скажите мне, что я не сплю.
— Ты кормилица? — перебиваю ее болтовню я.
— Да! Я так рада, что могу быть полезной. Это удивительно, я только прибыла в город и сразу нашла такое место. Быть кормилицей ребенка самого князя — это настоящее чудо. Это честь для меня.
— Зачем тут старуха? — спрашиваю я Даррена.
— Она будет принимать роды. Кормилица вот вот должна родить.
Я делаю несколько шагов вглубь комнаты. Даррен был прав, здесь все выглядит действительно неплохо. Они постарались на славу. Помещение вполне похоже на жилое.
— Покажите мне дитя, — говорю я.
Я должен посмотреть еще раз, должен удостовериться. Что если я ошибся? Нет, этого не может быть. Я не ошибаюсь. Никогда.
Но почему же я здесь?
Кормилица отходит в угол комнаты и достает младенца из люльки, завернутого в целый ворох тряпок.
— Вот она, — говорит девка с улыбкой, — ну просто ваша копия, князь Ивар. — Я когда впервые увидела вас, так и подумала, что ребенок, должно быть, пошел в вас, а не в вашу покойную супругу. Говорят, она была очень доброй…
— Заткнись,— прерываю я девку и подношу факел поближе к лицу младенца. От треска огня младенец открывает глаза, а затем и рот, а потом щурится. Я мог бы поклясться, что глядя на меня, дитя улыбается. А в следующее мгновение начинает вытягивать крохотную ручонку, словно хочет потрогать мои волосы.
— Все дети на одно лицо, — жестко говорю я, пытаясь найти в чертах младенца хоть что-то похожее на барона Ридли.
Почему мое сердце так бьется?
— Дай нож, — говорю я распорядителю сухим голосом.
Он вынимает из ножен маленький острый клинок, больше похожий на нож для чистки овощей, чем на боевое оружие.
— Князь, — останавливает меня Даррен, — быть может лучше я?
— Твои руки дрожат, а ноги едва держат, — говорю я.
— Зачем вам нож? — спрашивает девка с ужасом прикрывая рот. — что вы будете делать?..
— Держи младенца, крепче, — говорю я и прикасаюсь кинжалом к коже ребенка.
