Я нажимаю кнопку «Завершить эфир», и экран гаснет.
А вместе с ним гаснет и моя улыбка.
Я закрываю глаза, выдыхаю и позволяю маске «все хорошо» хоть ненадолго соскользнуть.
Все НЕ хорошо.
В квартире – тишина.
Ни звуков телевизора на фоне, ни его телефонных разговоров, ни делового баритона в соседней комнате.
Я не привыкла жить одна.
Я смотрю на светлые стены съемной квартиры, на идеальный порядок, который больше похож на безжизненность. Здесь нет ни наших фото в рамках, ни цветов, которые он всегда дарил – иногда даже без повода. Ничего нет.
Я привыкла приходить домой, где кто-то ждет. Пусть даже не всегда с теплым взглядом, пусть даже с холодной усталостью в глазах.
А теперь...
Я одна.
И, наверное, должна радоваться. Свобода. Новый этап. Новые возможности.
Но почему тогда внутри такая пустота?
Я машинально беру телефон, открываю соцсеть. Пальцы сами тянутся в поиск.
Но я останавливаюсь.
Нет.
Я не посмотрю, что у него там.
Я не позволю себе сорваться.
Я не вернусь в этот ад.
Я закрываю глаза, откидываюсь на спинку стула и пытаюсь вспомнить хоть один момент, когда я чувствовала себя по-настоящему счастливой.
Когда я смеялась не на камеру, не в прямом эфире, не для подписчиков. А по-настоящему.
И вдруг я понимаю... Я не помню.
Телефон дрожит в руке.
Экран вспыхивает знакомым именем.
Михаил.
Я вдыхаю через нос, раздумывая, стоит ли вообще читать.
Но все-таки снимаю блокировку.
Михаил Кольцов:
Ты сияешь.
Михаил Кольцов:
Смотрел твой эфир.
Михаил Кольцов:
Только не думай, что я так просто сдамся.
Михаил Кольцов:
Ты простишь меня, Арина.
Я стискиваю зубы.
Какой же он… Какой же уверенный!
Он всегда был таким. Вел переговоры, подписывал контракты, разговаривал с людьми так, будто их согласие – это просто вопрос времени.
Он и со мной так.
Думает, что все предсказуемо. Что я, поразмыслив, приду к «правильному» решению. Решению, которое нужно ему.
Я смотрю на эти слова.
Ты простишь меня, Арина.
Я чувствую, как пульс гулко отдается в висках. Как злость поднимается по телу жгучей волной.
Я не буду отвечать. Не буду. Но пальцы уже сами по себе печатают.
Я:
Ты так ничего и не понял.
Я бросаю телефон на стол, как будто он обжигает меня.
Мне хочется верить, что это правда.
Что я больше не вернусь.
Арина
— Итак, неделя прошла. Пора в бой. — Олеся аккуратно кладет нож и вилку на тарелку и с хитрым прищуром смотрит на меня.
Я устало вздыхаю, накручивая на вилку листья салата.
Зря я согласилась с ней пообедать в небольшом ресторанчике.
— Олесь, я и так в строю. Снимаю видео, отрабатываю рекламу…
— Этого недостаточно, — она откидывается на спинку стула, скрещивает руки на груди.
Я поджимаю губы и наклоняю голову, внимательно ее разглядывая.
Этот взгляд. Этот хитрый прищур, легкая улыбка, пальцы, постукивающие по бокалу с лимонадом.
Я очень хорошо знаю этот взгляд.
— Так, — я кладу вилку, переплетая пальцы. — Что ты задумала?
Олеся загадочно улыбается, делает медленный глоток прохладного лимонада, намеренно выдерживает паузу.
— У меня для тебя предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
В животе неприятно сжимается от ее тона.
Я удивленно вскидываю брови.
— Я уже начинаю нервничать.
— Да ну тебя, — смеется она и кладет руку на стол, чуть подается вперед. — Но, Арин… это реально круто.
Я вжимаюсь в спинку стула и прищуриваюсь.
— Мне уже страшно.
