— Мамулечка, не плачь, пожалуйста. Я очень сильно тебя люблю. Я тебя никогда не обижу. Знай это. И папа пусть знает. Правильно, что ты ему все сказала. А пока Саше из параллельного класса не сказала, что мне не нравятся наклейки с ромашками, он мне их постоянно дарил на праздники. Он обиделся сначала, конечно. Но зато теперь дарит мне только наклейки с розами. Мужчины они такие. Намёков вообще не понимают!
— А ты откуда знаешь? — хохочу я от внезапной мудрости от восьмилетки.
— Я свои источники не раскрываю, мам. Просто верь мне.
7. Глава 7.
Валерия.
— Вот такие подарки мне подкинул Артур к годовщине, Настюш, — с досадой финиширую я свой краткий рассказ о том, как у меня дела.
Делаю глоток освежающего напитка и выдыхаю. Накалываю на вилку кусочек черри и отправляю в рот. Надеюсь, помидорная кислота поможет переварить горечь от слов, что застряла в груди.
Признаться в подобном провале достаточно сложно. Особенно когда все вокруг считали нас с Артуром уникальной парой. Среди наших общих друзей мы были едва ли не единственной парой, которая дошла до десятилетнего юбилея без скандалов, измен и развода.
Почти дошли.
Супруг не дотерпел каких-то дней десять.
Сложно рассказывать об измене мужа вслух. Это словно лично подтвердить, что ты проиграла в битве за счастье. Ты будто соглашаешься с тем, что не дотянула до какого-то условного норматива успешной замужней жизни, не добежала до рекорда удачного брака.
И как взрослая, сознательная женщина я понимаю, что измена Артура — это целиком его выбор и ответственность. Он виноват в том, что наша семья трещит по швам. Не учительница, которая забралась в объятья моего мужа, а именно Артур. Конечно, эта гадина не белый и пушистый ангел. Далеко нет. Она знала чей он отец, чей муж, и все равно начала с ним флиртовать.
Но если бы мой супруг не захотел другую женщину, то ничего бы этого не случилось. Не было бы этой выжигающей боли в груди, не существовала бы тоска о былом, не накрывало бы от жалости и обиды каждый одинокий вечер, когда я остаюсь в спальне одна.
А хуже всего рассказывать обо всем после разговора со свекровью. Вместо поддержки, которую рассчитывала получить от такой же замужней женщины, я получила один единственный, но достаточно странный совет — стерпи, прости, прими обратно.
— Офигеть, Лерчик! Никогда бы не подумала на Мельниченко, что он такой гнилой мужик. Со стороны всегда казался таким хорошим семьянином, правильным и верным мужем.
— Да, да, казался! — поджав губы, соглашаюсь я.
— Скотина! Негодяй! — на весь ресторан восклицает моя подруга. Она жестикулирует руками, комкает салфетку, хватается за столовые приборы. — Если бы был жив мой отец, он бы точно Мельниченко набил морду. Ты посмотри каков подлец. Ещё и на тебя пытался вину повесить! Кобель самый настоящий!
— Настя-я-я! Потише можно? — прикрываю глаза рукой, чтобы не встречаться взглядом с недовольными лицами посетителей за соседними столиками.
Поспешно доедаю свой салат. А то неровен час, от громких возгласов нас с подругой попросят покинуть ресторан.
— Прости, пожалуйста. Просто меня разрывает от гнева и злости. Окажись Артур сейчас передо мной, я голыми руками схватила бы его за шиворот и вытолкала пинками из заведения. Такие негодяи достойны только публичной порки.
— Настасья, успокойся, пожалуйста. Я рассказала тебе всё не для того, чтобы об этом узнал весь мир. К такой публичности я не готова. Просто делюсь с тобой как с близкой подругой и в горе, и в радости.
