Я смотрю то на себя, то на Женю. Я в белом халате, а Женя в концертном платье. Я злюсь, Женя улыбается. Я осталась совсем одна, в левом верхнем углу листа, когда Женю окружает любовь моего мужа и моих, сука, детей!!!
- Комиксы передам, - как сквозь вату слышу далекий голос. - Может еще что-то?
- Может, - отрываю взгляд от рисунка, и произношу. - Ты уволена, Жень.
Она непонимающе улыбается, а я добавляю:
- Тебе сейчас кажется, что я шучу или блефую, но это не так. Ты, правда, уволена.
- Это не в ваших полномочиях, - щеки ее краснеют, но на этот раз не от стыда, от злости.
- В моих, пошла на хер отсюда. – Меня колотит как в припадке. - И тумбу мою оставь! Не трогайте тумбу, - кричу в коридор и вижу, как на меня косятся грузчики. Сзади что-то шепчет Женя.
- Сейчас я позвоню Аркадию Да…
- Звони кому хочешь, вобла ощипанная, - я легко, будто Женя ничего не весит, толкаю ее к двери, - но это никак не поможет. Ты уволена, понимаешь? Больше ты здесь работать не будешь ни-ког-да, я тебе клянусь!
Моя ассистентка не успевает ничего сказать, потому что в следующую секунду я выталкиваю ее из кабинета и захлопываю тяжелую дверь.
Савранский прибежал, когда я отпустила первую пациентку. Ничего интересного, беременность на сроке двадцать недель. Мы даже успели рассмотреть снимок УЗИ и решить, что мальчик профилем похож на папу, как в кабинет ввалился он.
Минотавр!
Дымится, пышет паром и цокает копытами!
Я мягко подтолкнула свою беременяшку к двери и выглянула в коридор:
- Следующая?
- Настя, мы должны поговорить. Прямо сейчас, - рычат мне над ухом.
Савранский на две головы меня выше и мне всегда нравилась эта разница в росте. А сейчас почему-то раздражает.
- Отойди, - я пихаю его локтем в сторону. Смотрю на дряхлую старушку, которая уже встала со скамейки и сделала шаг ко мне.
- Либо мы поговорим тихо в твоем кабинете, либо громко на глазах у всех.
Вздыхаю.
- У тебя пять минут.
Больше времени я мужу не дам, потому что моя пациентка может элементарно не дожить до приема. Вежливо объясняю бабушке, что нужно подождать еще немного, та смиренно кивает, в отличие от остальных дам, а в коридоре раздается раздраженный гвалт других пациенток.
Я закрываю за собой дверь и натыкаюсь на грудь мужа. Я уже говорила, что он высокий? Так вот, Савранский очень высокий, и мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть в его разъяренное лицо.
- Что за шоу ты учудила с Евгенией? - Прорычал он.
Я пожала плечами и двинулась к столу. Там, прямо под стеклом лежит помятый рисунок Томы. Я никогда не выкину этот шедевр, а наоборот, повешу дома в рамке. Как памятник моей тупости, аморфности, слепоте, и мягкотелости! Не женщина, а половая тряпка. Раньше. До этого дня.
- Евгения здесь больше не работает.
- И кто, с твоего позволения, это решил, - ехидно спрашивает муж.
- Ты. Сейчас ты пойдешь и уволишь свою любовницу.
Савранский с шумом вздыхает. Он оглядывается в поисках стула, но не находит ничего кроме гинекологического кресла и кадки с драценой. Все остальное уволокла в свою норку хомячиха Женечка. Сидеть Кеше негде и потому он подходит к столу и угрожающе нависает надо мной:
- Позволь узнать, почему я так сделаю?
- Потому что ты сыкло, милый, - моей улыбкой сейчас можно детей пугать. Баба Яга в чистом виде.
Савранский моргает. Шея его краснеет, как в сердечном припадке, а голос становится непривычно низким:
- Повтори, - таким я своего мужа никогда не видела.
