Щелчок пряжки ремня. Ткань нижнего белья в сторону. И меня коснулось его желание, непоколебимое, сильное, напористое. Я обмякла в его руках, а он, схватив меня за бёдра, опустил. Я взвизгнула, забилась в накрывающей агонии наслаждения. Он дёрнулся. Я в унисон. А потом рывок, и постель холодит спину. Ник нависает надо мной, не разрывая нашего контакта. Задирает платье, проводит по животу пальцами. Его рука скользит выше, ладонь накрывает грудь. Я сжимаюсь вся внутри, требуя, чтобы он двигался. Но он медлит, доводит до исступления, когда я готова выть от желания. И он подаётся вперёд… Назад…
Я тяну его футболку наверх. Мне хочется его тела, обнажённого, сильного. Ощутить вкус его кожи с нотками табака и дымного костра, на кончике языка — щепоткой соли. И Ник стряхивает лишнюю одежду. Я провожу языком по шее, спускаюсь к ключицам. Он сквозь сомкнутые зубы выдыхает и ускоряется. А я ловлю эти движения, попадаю в такт. Подстраиваюсь, чтобы, когда пелена огня застилает его глаза, судорожно всхлипнуть, выгнуться навстречу, сжаться и забиться в неконтролируемом всплеске пика возбуждения. Уловить его рваные движения, жёсткость напрягшегося тела и хриплого дыхания. Ощутить, как мир взрывается светом сверхновой…
— От тебя летним лугом пахнет, колокольчиком… — он всё ещё лежит сверху, закутывая в своё тело, не даёт двинуться. И дышит в шею, ласкает языком. Желание, ещё несколько минут назад удовлетворённое, урчащей кошкой свивается внизу живота.
— А от тебя зимним костром… — мой голос тих, зачем-то я ловлю его взгляд, он проводит пальцем по моим губам, размыкая их.
И потом он не уходит. Ложится рядом, притягивая к себе, дышит, целует, гладит. Я несмело отстраняюсь.
— Зачем? — он всматривается в моё лицо, подозреваю, пытается разглядеть предвестники дамской истерики. Но я лишь улыбаюсь.
— Душ… — противозачаточные, это, конечно, вещь, но раз в год и лопата огнестрелом оборачивается.
— Не позовёшь? — он приподнимает бровь и демонстративно заостряет внимание на моей груди.
— А ты хочешь? — с сомнением спрашиваю, ища тапочки.
— Я сегодня только начал, — он встаёт с постели и проводит пальцами мне по спине. Я вздрагиваю. — Идём в большую ванную…
Под звуки воды, что заполняли ванну, Никита расстёгивал моё платье. Я стояла лицом к огромному зеркалу, когда бретельки скатились с плеч, занервничала. И смутилась.
То есть переспать с человеком, которого сутки знаешь, не стыдно, а раздеться перед ним стыдно? Я затыкаю сварливое бурчание в голове и продолжаю наблюдать, как Ник касается моих плеч, жёстко проводит по позвоночнику, отчего вся кожа воспламеняется. Один щелчок, и лиф расстёгнут. Я обнимаю себя, стараясь укрыться. Но Никита лукаво улыбается, подводит меня ближе к зеркалу, откидывает мои волосы вперёд, я выдыхаю…
— Согласись, нереально заводит? — спрашивает он, наклоняясь к моему уху, но глядя в глаза через зеркало. Меня словно током пробивает, и я, не понимая, что творю, слегка повожу бёдрами. — Алис… Руки…
Он поддевает мою ладонь, вынуждая разомкнуть объятья. Накрывает полушарие, сдавливает, второй рукой стаскивает кружевной низ. Я переступаю с ноги на ногу, освобождаясь…
А потом ночь на смятых простынях. Его хриплый голос…
— Не закрывайся от меня… — дорожка поцелуев до груди, стоны, снова его желание, моё согласие… — Алис, ты меня с ума сводишь…
Утро наступило. По ощущениям — на меня. Я выпуталась из одеяла, осоловело дёргая его за все концы. А когда освободилась из плена…
