Я буквально прилипаю лбом к холодному стеклу. С такого расстояния я не могу рассмотреть его достаточно хорошо, но вопреки этому мурашки всё равно бегут по коже. Закусываю губу.
Я помню его со своих восемнадцати до двадцати лет. Сейчас мне двадцать три, а значит, ему двадцать восемь.
Нет, тогда я даже в половину не представляла себе, какой он – Игорь Бессонов.
Просто эталон безупречности: в тёмном-сером пальто и костюме «классике» в тон; слегка взъерошенные волосы в таком лёгком беспорядке дорогой стрижки. Совершенный. Без лишнего пафоса.
Что чувствую?
Ничего. Абсолютно. А ведь когда-то я грезила им! Была увлечена. Сильно. До мурашек от каждого его скользящего взгляда в мою сторону, когда мы с ним совершенно неслучайно (а с моей подачи), оказывались на тех столичных мероприятиях, на которых отцу приходилось присутствовать.
Настроение медленно ползёт вниз.
Что-то подсказывает мне, что он сто процентов знает обо всём, что происходит в собственном доме и на его территории. А значит, осведомлён и о состоянии моего здоровья.
Однако, он даже не оглядывается в мою сторону.
И снова это угнетающее чувство – всё, что я вижу далеко не так, как есть на самом деле.
Ведь, если развод исключён, то есть ещё много способов избавиться от мешающей нелюбимой жены.
А меня чуть не сбила машина.
Что-то не клеилось. Нет, с объективной точки зрения, оценка произошедшего – идеально. Несчастный случай. Никаких сомнений. Комар носа не подточит.
– Пойдём, – нехотя оборачиваюсь к Ольге. – Раз уж мне собственным мужем запрещено находиться в том доме, то и пялиться на него я не буду. В конце концов, в столице найдётся куда больше мест гораздо интереснее, да и людей тоже.
Приближаться к Игорю Бессонову я не планировала, и на его любовницу мне было наплевать, однако я приняла это как информацию, которой могу воспользоваться. Или нет. Это уже решать мне. В конце концов, можно же развестись и, если не стать, то хотя бы жить гораздо счастливее.
Чувствую себя до сих пор ужасно, телу требуется отдых, поэтому я прошу Ольгу оставить меня и берусь за телефон.
Пролистываю свою жизнь в фотографиях, захожу в соц.сети и поисковики, изучая там информацию. Ничего особенного. Только в общих чертах. Однако, это вовсе неудивительно, если учесть полный запрет на распространение личной информации в целях безопасности папы, а также социальный статус моего мужа.
Сколько проходит времени понимаю только тогда, когда на улице становится темно, а в животе урчит от голода.
Открываю шкаф, и вот она – первая интересная находка! На плечиках в прозрачном футляре висит моё свадебное платье из премиального кружева, с длинным рукавом, нотками винтажности и жемчужными пуговицами.
Смотрю на него и испытываю странные ощущения. Можно сказать, жуткие.
А сердце у меня слабое. И озноб прокатывается по спине туда-сюда. Холодно.
Быстро натянув сверху лёгкий халатик, выхожу в гостиную, обхожу небольшой дом, выглядываю на освещённую террасу, зову Ольгу, но и там никого нет.
В итоге, прежде чем понимаю, что делаю, сую ноги в тапки, накидываю сверху безразмерную толстовку и иду в хозяйский особняк. Может, там накормят?
