«Семь-восемь лет и все. Анемия перерастает в лейкемию…»
— Нет-нет… Ты не мой. Это слишком. Даже для меня… — в груди болит, вынуждая сложиться пополам над люлькой.
Голос рычит от слез застрявших в горле:
— Не мой, — будто уговариваю себя. — Не мой…
Малыш больше не улыбается. Глядит на меня огромными карими глазищами, прямо как у Жени.
— Да не можешь ты быть моим! — громче, чем стоило бы теперь убеждаю его. Вытираю пальцами глаза от слез, тру переносицу: — Я слишком долго тебя ждал, чтобы вот так… Пожалуйста, не надо…
Вижу, как уголки маленьких губок опускаются вниз. Подбородочек начинает дрожать. Бля, только ни это…
— О, нет-нет, малыш, — бережно обнимаю кроху ладонями, поднимая на руки, пока он не расплакался. — Папочка не отказывается. Никогда… Никогда не откажется. Ты только живи, пожалуйста…
Прижимаю теплый комочек к своей груди. Шумно дышу. Руки дрожат. Целую пушистую макушку:
— Не плачь. Папочка теперь всегда рядом будет. Всегда с тобой.
Замечаю на люльке карточку с инфой. Читаю:
— Анемия Фанкони, — все-таки.
Так теперь хотя бы все совпало. Не соврала она мне. Просто видимо не учла, что этой заразой только дети болеют.
Продолжаю читать карточку. Фамилия:
— Весенняя, сука, — цежу сквозь зубы подтверждение тому, что я и так уже наконец понял: — В.Е.
В смысле «Е»? Она ему даже мое отчество не оставила?
— Блядь! — в бешенстве толкаю ногой люльку, и она с грохотом ударяется о стену. — Да как она посмела?!
Малыш хнычет.
— Прости. Прости меня. И за то, что рядом не был, когда ты во мне нуждался, — целую маленькие пальчики. — Теперь папочка все решит.
Из коридора доносится детский плач. И еще. И еще… Кажется это я причина этого хора. Надо срочно валить.
— Жень, у вас что-то упало? — в дверях появляется молодая женщина с орущим ребенком на руках. — Ой, здрасти. Вы новый доктор? Или нашего Андрюшу подменяете?
— Новый, — сухо отзываюсь.
— О, теть Вер, у вас тут уже обход пришел, а Жени нет, — обращается она к кому-то в коридоре.
— Да она внизу с врачом общается, — в палату входит женщина, на вид постарше моей матери. Женя о ней упоминала, я еще решил, что это ее новая свекровь. — Здравствуйте. А вы…
— Это наш новый доктор, — жеманничает соседка. — Ну раз Женя уже Андрюшу к рукам прибрала, значит этот красавчик мой будет.
— Андрюшу? — переспрашиваю.
— Ну так лечащий врач Валерочки, — уточняет женщина постарше.
— Ясно. Как вернется, передавайте ей привет от Германа Валерьевича, — шагаю в сторону двери, вынуждая женщин посторониться.
— А вы куда? — интересуется та, что тетя Вера. — Опять кровь из ребенка выкачивать. Сколько ж можно?
— Ну а как же без этого? — пространно отзываюсь, выхожу из палаты и, вытащив из брюк телефон набираю Валерке: — Короче пусть твой этот лечила, у которого ты про анемию узнавал найдет мне в кратчайшие сроки лучших врачей по этой болячке. Хоть из-под земли достать.
— Значит не мужик там у твоей бывшей? — проницательно спрашивает друг.
— Не мужик.
— Тебя можно поздравить?
— Рано еще. Сначала спасем. Плачу любые деньги. Две недели даю... Нет, неделю.
— Ну это ты загнул, братец. Такие вопросы скорости не любят. Толкового врача из-за границы придется выписывать. А это минимум месяц. Потом донора искать. А это может и годы занять. Так что не гони коней. Разберемся. Но не быстро.
Пытаюсь не орать от бессилия. Выхожу в холл, где до этого была дежурная медсестра, а ее очень кстати нет на посту.
