Ангел во плоти.
Но мама больше не скажет мне теплых слов. Никогда. В восемнадцать лет я стала сиротой. Может поэтому мы с Машей нашли связующие ниточки друг в друге, да и сейчас я нехотя понимаю, какую боль испытывает Ева.
Нам словно было предначертано встретиться.
Задумавшись, глажу живот. Медленные, спокойные, круговые движения гипнотизируют.
Я беременна.
У меня будет дочь. Я уверена. Но как быть с Вовой? Он стабилен в своих суждениях. И вряд ли начнет думать иначе.
Наверняка, когда крутил роман с Машей, хотел, чтобы он так и оставался островком легкости, беззаботности. Но появилась Ева. Милое с виду создание, превратившее его в демона.
Мне удивительно такое поведение Вовы. Любящий, ласковый, щедрый, умный, справедливый мужчина влез в шкуру труса и негодяя.
– А–а–а–а! – разносится по всей квартире.
Откидываю ноутбук, мчусь в спальню Евы и нахожу ее в уголке тугим клубочком.
– Ева. – Не знаю, что делать. Ухаю перед ней на коленки.
Ева бросается ко мне, обнимает до одури за шею и плачет с жадными всхлипами. Я же не двигаюсь.
– Мама…мама…
– Тише. Всё хорошо.
– Я хочу к маме. К маме Маше.
Ненадолго ломаю внутренние барьеры и касаюсь ее спины ладонью. Всего раз. Для успокоения.
– Мама всегда с тобой. Где бы ты ни была. Знаешь историю про принцессу Розочку?
Отрицательно вертит головкой.
– Сейчас я тебе расскажу.
Историю я придумываю на ходу. Собираю по крупицам. Ева стихает, укладывается на моих ногах и вскоре засыпает, сложив руки под щекой. Я скручиваю ее волосы в жгут, смотрю сонным взглядом, гадая, зачем я ее взяла.
Месть? Ненависть? Зависть, какой бы она не была. Или надежда? Но на что?
Скоро Ева станет отражением матери и я умру от боли и обиды.
Родинка над бровью, пушистые ресницы, как у Маши. Лишь послеаварийные шрамы на подбородке и скулах, придают ей отличительные черты.
Мне срочно нужен тест–ДНК. Так я докажу Вове свою правоту и заставлю его заботится о дочери вдали от меня.
Мысленно произношу одну известную мне молитву, кряхтя из–за боли в копчике, встаю, укладываю Еву в кровать. Одеяло заменяет мое присутствие. Ева кутается в него по самую шею и сладко причмокнув, отправляется в королевство фантазий.
Плетусь обратно в свою комнату, зеваю, чешу бок и думаю завтра созвониться с психологом, который ведет Еву. Это не моя прихоть, а необходимость. Кажется, у нее снова начинаются приступы и я не хочу напугать Темку.
***
Я ковыряюсь в тарелке с омлетом, находясь мыслями далеко–далеко. Почти за горизонтом.
Кофе тоже не лезет.
Токсикоз меня пока не сильно беспокоит. Срок маленький. Но тревогу звать не надо.
У Тёмки на носу важный отбор, с Евой надо к психологу, во мне новая жизнь.
Полный комплект.
– Мам, папа вчера сказал, что мы с ним скоро поедем в Питер. На встречу игроков «Зенита» с болельщиками.
– А как же «Спартак»? – глазами сверлю желток в тарелке.
– Мам, ну ты чего? Просто это же круто!
– Да–да, конечно…
– Темка, а ты можешь загнать мяч в ворота с середины поля? – Ева запивает молоком печенье.
– Сейчас покажу, что я умею!
Тёма срывается со стула, хватает мяч, и прежде чем я успеваю закричать «только не дома», пуляет его в стену, с которой тут же слетает картина. С треском положенным.
– Тём!
Спешу собирать осколки стекла. Ева знает, где совок и щетка, помогает мне без всяких просьб.
– Вот ты мазила! – причитает она, отдавая мне инвентарь для уборки.
– Сама такая! – огрызается сын.
