– Ты реально собрался ногу мою осматривать?!
Оставляет мой вопрос без ответа, начинает проводить манипуляции, крутит мою стопу, фиксирует щиколотку.
Эти прикосновения вызывают неприятные, тянущие ощущения, но не боль.
– Если здесь давлю, больно?! – спрашивает, резко проведя по стопе.
– Что? – переспрашиваю, так как слишком шокирована происходящим.
– Значит, не болит, – отвечает и выпрямляется. – Ничего серьезного, как я и думал, просто на будущее не носи ходули, на которых едва ходить можешь.
Вновь забытое чувство злости поднимается в моей душе, и я, едва сдерживаясь, перехожу на шепот, чтобы не кричать. У меня так бывает, когда нервы натягиваются.
– Кто дал тебе право указывать мне, что носить и на чем ездить?! Ты ведешь себя очень по-хамски! Ворвался на мою работу, сел за руль моей машины, да еще и в дом мой без приглашения вклинился! Юсупов, твоя наглость вообще имеет границ?!
Резко разворачивается и внимательно смотрит на меня с высоты своего роста, сообщает холодно и односложно:
– Нет.
– Ну знаешь ли…
– Советую не продолжать в таком ключе, – вновь отвечает прохладно, а у меня от одной этой интонации уже ледяные мурашки по спине.
Игнат же разворачивается и проходится по моей гостиной, рассматривает атрибуты дизайна, касается настольной лампы, которую я с трудом отыскала на блошином рынке, и которая является шедевром антиквариата, если знаешь, конечно, где смотреть и что искать. Я же купила этот замечательный экземпляр за копейки.
Продавец так и не понял, что именно мне продал…
Я отреставрировала эту малышку, вычистила и сделала акцентом гостиной, поставив на стол, отыграв с цветами…
Тем временем мой бывший нагло поднимает лампу и изучает гравировку снизу…
– Не трогай! Сломаешь! Там тонкий плафон!
Произношу с нажимом и дергаюсь, хочу встать, но шиплю от боли.
Странно, когда Игнат проводил свои манипуляции – больно не было, а стоит поставить ногу на пол, как стреляет.
Разверчивается ко мне и медленно ставит старинную вещь на место, а я выдыхаю, Юсупов же как ни в чем не бывало произносит:
– Ногу побереги. Сегодня никаких нагрузок, шпильки на месяц отменяются, если не хочешь навернуться и уже закончить дело гипсом.
Вновь теряет ко мне интерес и рассматривает картины, графические рисунки, которые я нашла также и купила по дешевке, видно, никто не интересуется английскими граффити мастерами, которые, прежде чем украсить своими творениями здания, тщательно прорисовывают их на бумаге.
– Занятно… – протягивает Игнат и разворачивается ко мне.
– Что именно “занятно”?! – передразниваю магната, коверкая голос, скрывая за бравадой свой дикий страх, он просачивается в каждую пору с тех пор, как Игнат оказался в моей квартирке.
Этот мужчина имеет убийственную ауру, такому, как он, сложно противостоять, и моя квартира будто пропитывается властными флюидами этого мужчины.
Чего я не хочу.
Пока думаю, Юсупов все же решает высказаться:
– Занятно то, что моя бывшая жена ездит на хламе, живет не в самом престижном районе, но в доме у нее собран самый настоящий антиквариат, который стоит бешеных денег.
Стоит Игнату закончить эту фразу, как его глаза фокусируются на мне и буквально стреляют наповал. Не знаю, что там проскальзывает… но это что-то настолько гремучее и страшное, что я закусываю щеку изнутри, чтобы не показать, насколько я пытаюсь казаться сильнее, чем я есть на самом деле.
– Хватит, Игнат! Уходи. Я тебя не приглашала. Дверь захлопни, раз уж мне вставать нельзя.
