- Да так, звал на фотосессию, - сказала негромко.
- Что? – переспросила Милка.
Но мой повтор утонул в мелодии звонка её телефона.
- Да.
Я слышала, как она ответила кому-то, потому ушла в выделенную мне комнату найти вещи. Первое, что бросилось в глаза – злополучный загранник, лежащий на столе, из которого вертикально торчали ножницы. Приблизившись, я увидела, что паспорт был испорчен. Милка не оставила мне шанса передумать. Раскачав ножницы, я вынула лезвие из столешницы, смотря на порез на имени. Надо же, даже стол не пожалела.
- Короче, Кирюха, - подруга возникла в дверях одетая и взволнованная.
Обернувшись на голос, я застыла, смотря на неё с зажатыми в кулаке ножницами.
- Ээээ, осторожнее, - указала она на кончик, и я опустила руку. – Срочно бежать надо, будет время – позвоню.
Она развернулась, показывая мне спину, намереваясь уйти.
- Что случилось? – не понимала я.
- Да отец, - натягивала кроссовок, не завязывая шнурки. – Опять буянит, запер мать на балконе.
- Я с тобой, - быстро сориентировалась, принимаясь метаться в поисках нужного. – На моей поедем.
- Не-не, я сама, привыкла. Давай, - она сделала два поцелуя в воздухе и выбежала, а я так и стояла с ножницами в коридоре.
- Кстати, - возникла на пороге, - ты с паспортом не затягивай, с глаз долой из сердца вон. Всё, давай. Пока.
На этот раз дверь за ней закрылась, и я слышала, как Милка засеменила по ступенькам.
Оказавшись одна в чужой квартире, почувствовала себя странно. С подругой стеснялась меньше. Вернувшись в комнату, оставила ножницы рядом с паспортом, потом решу, что делать, взяла вещи и направилась в душ. Вернувшись, увидела пропущенный. Перезвонила - голос Уварова. и тут же сбросила.
- Ну что, товарищ Егор, - ехидно смотрела в его наглую красивую физиономию. – Давай прощаться.
Вышла на балкон, в поисках чего-то подходящего. Милка и тут подготовилась. Передо мной стояло оцинкованное ведро с бумагами, и лежали две зажигалки на выбор. Я села на стул, стоящий рядом, выбрала синюю зажигалку, задумчиво перебирая страницы заграна. Мы заполняли их вместе. У меня такие же отметины в паспорте, те же даты.
Франция. Провела по штампу, вспоминая, как мы были счастливы на Елисейских полях, как он целовал меня жадно, а сердце стучало безумно в груди, собираясь выбраться. А этот итальянский. Венеция. Лодка покачнулась, когда я ступила на неё, и Уваров удержал. Подхватил за талию, а я хохотала, как сумасшедшая. Улыбка скользнула по губам от хорошего воспоминания, но я тут же стёрла её, посмотрела на зажигалку. Успею.
А этот из Монголии. Я впервые взобралась на верблюда, который меня чуть не угробил, когда внезапно решил лечь. Да, я кричала от страха, пока надо мной потешался хозяин животного, а Егор помог слезть.
Чёрт, чёрт, чёрт. Как можно быть таким хорошим, и стать таким дерьмом?
- Уваров, - горько обратилась к нему, снова глядя на любимые черты. Провела пальцем по его лицу, чувствуя, как вновь внутри всё сжимается от боли и отчаяния. Я готова была сражаться за него, готова была каждой говорить, что это мой мужчина. Что он принадлежит только мне! Но сражаться за того, кому это не нужно, не стану.
Внутри становилось всё гаже, мне срочно нужно было слить куда-то этот негатив, и я закричала. Мой крик не способен был услышать никто, кроме меня, потому что он был словно внутри. Я лишь раскрыла рот, выталкивая эмоции наружу, выдавливая из себя то, от чего предстояло быстрее избавиться. Это такая техника, которая мне часто помогала на работе, когда срочно надо было обнулиться.
