В бессильной ярости оттого, что с нами происходит сейчас, обижаясь сразу на весь мир, не могу удержаться, грублю:
- Знаете, это слишком. У меня нет никаких хозяев. Я вам не рабыня. И если вы этого не понимаете, не хотите общаться, как с равной, то я не собираюсь перед вами раскрываться и сплетничать обо всех. Одно заявляю точно. Всё, что я делаю в этом доме сейчас, не из-за денег, не из-за других меркантильных причин. Только потому, что сама так решила.
Узкий прищур глаз Романа Алексеевича заставляет меня заткнуться. Боже, что я несу…
— Вот как… Значит, по собственной воле… - жёсткий голос, словно калёный металл, обжигает меня, - жаль. Я был о тебе лучшего мнения раньше, Аня.
Его выражение лица становится скучающим. Он поднимается и направляется к входной двери. А я растерянно застываю. Раньше? Роман Алексеевич сказал именно так. Раньше. Но мы никогда не встречались, я уверена. Я бы запомнила. Такого яркого брутального мужчину невозможно увидеть и забыть. И мне уже хочется его окликнуть, извиниться и продолжить разговор. Я открываю рот. И только в этот момент замечаю, что он не просто так подошёл к выходу. На крыльцо поднялись Машенька, Денис и Римма.
Роман Алексеевич присаживается на корточки и раскрывает объятия перед Машей, которая первой входит в распахнутую дверь:
- Иди ко мне, малышка, пойдём поиграем.
Но та испуганным зверьком прячется за ногами Дениса. Хмуро глазеет оттуда, бросая взгляды, то встревоженный на деда, то призывный на меня.
- Она стесняется, - извиняется за Машу Денис, - ей надо привыкнуть к вам сначала.
Роман Алексеевич распрямляется:
- Да, конечно, понимаю.
Внимательно наблюдает, как Маша снимает балетки, аккуратно ставит их на обувную полку, потом стягивает джинсовую курточку.
- Давай, помогу повесить, - дед забирает её, цепляет петелькой за крючок, - мама рассказала тебе, что я привёз в подарок большущий кукольный дом с мебелью?
Маша расширяет глаза и неосознанно оборачивается ко мне. Роман Алексеевич тоже. Я отворачиваюсь к разделочному столу, притворяясь, что очень занята. И меня корёжит от приторных интонаций Риммы:
- Нет, папочка, я ничего Маше не говорила. Думала, ты захочешь сам порадовать внучку.
- Мне приятно, что ты не разучилась думать пока, - тихо отвечает он, но после с наигранной весёлостью говорит громче, - Маша, бери маму за ручку и пойдём-ка, вместе разберём подарки.
Его слова буквально бьют мне в затылок. Обречённо кладу нож на стол. Всё. Вот теперь правда выйдет наружу. Оборачиваюсь, готовясь встретиться с неизбежностью лицом к лицу. С вызовом принимаю проницательный взгляд чёрных глаз Романа Алексеевича. Но происходит странное. Маша протягивает руку Римме и, кинув на меня виноватый и растерянный взгляд, отправляется с ней в детскую.
Дед идёт следом.
Моё сердце не бьётся больше. Оно трясётся, словно с секунды на секунду выпрыгнет из груди.
- Что происходит? – шиплю Денису, который замешкался у вешалки.
- Ничего, - он равнодушно пожимает плечами, - ты же не захотела сама обсудить с Машей нашу стратегию. Пришлось нам с Риммой с ней серьёзно поговорить. Она сделает так, как мы решили.
Он торопится в детскую.
- Денис, - окликаю его, - а как же я?
Он с осуждением смотрит на меня и качает головой:
- Не знал, что ты такая эгоистка, Анна. Только о себе и думаешь. В то время как я стараюсь для всех нас.
