Читать онлайн Руфина Брис - Измена. Я знаю всё

Лучи солнца проникли сквозь шторы в больничную палату.

Аккуратно высвобождаю руку из-под головы Машеньки. Всё тело затекло. Трудно вдвоём ютиться на узкой больничной кровати. Но дочке там легче, да и мне спокойнее, когда я могу слышать её дыхание, пока она больна. Нежно касаюсь её лба губами. С облегчением прикрываю глаза. Фух, прохладная. Уже пять дней, как температура спала, а я всё ещё не могу справиться с паническими мыслями, вспоминая тот ужас, что мы пережили. Ощущение страха, когда до боли сводит в животе, а в глазах темнеет, и голова кругом, словно летишь в пропасть. От невозможности помочь ей мне то хотелось трусливо спрятаться, то убежать куда глаза глядят, то заорать во всё горло, не знаю на кого. На ситуацию. Моё главное желание в те дни – забрать её болезнь, впитать, освободить. Пусть я лучше буду мучиться. Но я не хотела пугать Машу, поэтому держалась изо всех сил.

Моя девочка лежала слабая, с ледяными ручками и ножками. Щёки алые, а сама бледная. Жар достигал сорока целую неделю, и почти не сбивался. Семейный врач, которого я, наверное, замучила, вызывая раз за разом, выдавал одни и те же рекомендации: сбивайте температуру, полоскайте горло ромашкой и брызгайте в нос, сейчас все так болеют, вирус злой.

Но ничего не помогало, Маша угасала с каждым днём. В одну из бессонных ночей я не выдержала и вызвала скорую. Нас отвезли в инфекционный стационар, где поставили другой диагноз. Ангина. Было непросто уговорить врача разрешить мне остаться с дочкой. Всё из-за того, что Маша по документам мне неродная, она дочь мужа от первого брака. Но Денис развёлся с бывшей, когда дочери был всего год. А когда я впервые взяла её на руки, Машульке ещё не было двух. Она другой мамы не помнит. А я… Пока я ещё не знаю, как любят родных детей. У нас с Денисом нет общих, никак не получается. Но я очень сомневаюсь, что способна на более сильные чувства, чем сейчас.

Денис потребовал, чтобы его соединили с главврачом, обсудил с ним что-то на своём, на бизнесменском. И нам с Машей выделили отдельную палату. Комфортную, просторную. Лечение начали немедленно. И дочка сразу пошла на поправку: температура снизилась через несколько часов. Но мы остались в стационаре, чтобы долечиться. Сегодня шестой день, как мы здесь. Всё неплохо, но мы очень скучаем по папе Денису.

Поднимаюсь, стараясь не разбудить спящую малышку, на цыпочках подхожу к окну. Аккуратно вставляю и поворачиваю ручку в раму. Вообще, в детском отделении не положено самостоятельно открывать окна, но для нас делают исключение. Я выпрашиваю ручку тайком у дежурных медсестёр, чтобы проветривать палату после сна. Те дают, «только тссс, и до обхода вернуть». Приоткрываю окно, с наслаждением вдыхаю свежесть весеннего утра. Пахнет сиренью и зеленью. Птицы щебечут… Как хорошо…

В коридоре какой-то шум, гулкие шаги, взволнованные разговоры. Быстро закрываю окно. Тут же на стекло ложится детская ладошка.

- Мамуль, так хочу погулять. Когда нас отпустят?

Вздрагиваю от неожиданности. Моя сонная кроха подошла так тихо. Маша, осоловело поморгав припухшими глазками, прилипает своим курносиком к стеклу.

Я ласково улыбаюсь:

- Ты меня напугала, так незаметно подобралась. А почему босиком? Пол же холодный. Ну-ка пошли одеваться.

Отрываю её от окна, чмокаю в нос, на котором остался тоненький, мятый след, подхватываю на руки и несу к кровати. Усаживаю, только успеваю спрятать ручку в ящик тумбочки, как дверь распахивается.

На пороге стоит заспанный дежурный врач.

- Анна Витальевна, хорошо, что вы проснулись. Есть разговор.

Он по-хозяйски усаживается на кровать.

- У нас форс-мажор. Ночью привезли восемь человек со рвотой и высокой температурой. Свободных мест в отделении не осталось. В этом палате мы легко положим четверых, понимаете… Вашей дочке намного лучше. Дома стены лечат. Тем более, есть вероятность перекрёстного заражения другой инфекцией, вам же это не нужно, правда? Предлагаю вам освободить палату, оформлю вас на дневной стационар. Утром и вечером будете приезжать на процедуры и осмотр.

- Ураааа, - Маша счастливо хлопает в ладоши, - мамулечка-красотулечка, соглашайся. Я так домой хочу, что даже буду тебе помогать: посуду мыть, и цветы поливать, и Соньку кормить сама буду, как только она помяучит, честно-честно.

Она умоляюще складывает ручки перед грудью. А меня зачем уговаривать? Я тоже домой хочу. Соскучилась по мужу невозможно. В стационаре посещения запрещены, мы только в окно друг на друга любовались всю неделю.

- Да, конечно. Можно сейчас собираться?

Доктор отправляется по своим делам, а мы с Машей быстро складываем немногочисленные вещи в сумку. Дочка что-то радостно щебечет, а я достаю телефон, набираю номер Дениса. Длинные гудки. Не берёт трубку. Спит ещё. Всего шесть утра. Ладно, на такси доедем. Вот он обрадуется, когда проснётся, а мы уже дома...

Через полчаса мы выходим из машины у ворот. Я надеваю ремень сумки на плечо, беру Машу за руку, мы спешим к входу. Охранник открывает калитку. Он странно смотрит на нас. В его глазах мелькает напряжение, жалость, растерянность:

- Анна Витальевна, вас уже выписали? Сообщить Денису Ивановичу, что вы вернулись?

- Зачем, Сергей? – приветливо улыбаюсь ему, - пусть спит, мы устроим сюрприз ему.

- Сюрприз… Понял… - озадаченно запускает пальцы в волосы, помолчав пару секунд, окликает меня, - Анна Витальевна, думаю, должен вас предупредить…

Но мне так хочется скорее зацеловать Дениса, что я отмахиваюсь:

- Потом, Серёж, пожалуйста, я подойду к тебе чуть позже, и всё обсудим.

Мы почти вприпрыжку поднимаемся по мраморной лестнице, открываю дверь. Маша подхватывает на ходу вислоухую золотую Соньку, которая как будто заранее знала, что мы вот-вот вернёмся, и ждала нас в прихожей.

- Сонечка моя, как же я соскучилась! Пойдём в комнату, я тебе покажу, куда мне уколы делали. А ты меня пожалеешь, да? – ласково бормочет ошарашенной кошке, у которой круглые зелёные глаза, крупные от природы, стали ещё больше.

С улыбкой смотрю, как дочка проходит сквозь гостиную в коридор и скрывается за дверью детской. Так, ребёнок будет занят некоторое время, значит, что? Мне надо скорее бежать к мужу. В тёплую постель. Мы так соскучились друг по другу…

Поднимаюсь по лестнице. По пути поддеваю пальцем со ступеньки кусок чёрной ткани. На втором этаже ещё один. Помощница не убиралась вчера, что ли? Бардак какой. Подхожу к спальне и, загадочно улыбаясь, приоткрываю дверь. Вот и я. Не ждал, любимый?

И застываю на пороге. Действительно, Денис меня не ждал.

Он лежит на животе, накрытый одеялом, а рядом с ним спит совершенно обнажённая блондинка.

Меня накрывает ощущением нереальности. Может, я сплю? Зажмуриваюсь изо всех сил. Под веками копошатся чёрные мушки, некоторые начинают превращаться в крошечные вспышки и отпечатываться на сетчатке. В затылок долбануло болью, жёсткой и тёплой.

Нет, это неправда. Денис не мог так поступить. Всего несколько часов назад, около двенадцати ночи, он шептал мне по телефону о том, как любит, как соскучился и хочет, чтобы мы с Машулей вернулись домой. А ещё жаловался, как ему холодно спать в одиночестве…

Похоже, теперь согрелся. Я медленно открываю глаза и залипаю взглядом на стройном, холёном теле соперницы. Оно словно отсвечивает на сером шёлковом постельном белье, гладкое такое, глянцевое, будто отшлифованное. Идеальное, от тонких лодыжек до точёных плеч и атласной шеи. Кажется, именно таких любят мужчины… Похожих на куклу Барби: высоких, стройных, с длинными прямыми, как натянутые нити, волосами. А не мелких, кудрявых, русоволосых простушек типа меня.

Сильно сжимаю в руке ткань, которую подобрала с пола. Так, что ногти впиваются в ладонь. Один неприятно цепляется за материал. Ойкаю. Заторможенно поднимаю руку, рассматриваю, что это за вещь вообще? К горлу подкатывает тошнота. Брезгливо отбрасываю в сторону чёрное кружевное нижнее бельё. Фу, это же принадлежит ей, любовнице моего мужа...

- Маам, а где все булочки или шоколадки? – слышу снизу голос Машеньки.

Пульс сбивается с ритма, отрывисто лупит по вискам. Боже, она же сейчас поднимется и войдёт. Увидит их. И как мне объяснять, что происходит? Я должна срочно увести дочь из дома, подальше от отца и этой… Этой…

Я резко срываюсь с места и бегу вниз по лестнице:

- Маш, быстренько обувайся. Поехали завтракать в кафе. Папа же не ждал нас, продуктов дома почти нет.

Дочка стоит у распахнутой двери холодильника. Растерянно оборачивается на мой голос. В её руке желтеет банан.

- Нет, тут колбаса есть, сырки, сок виноградовый, и даже тортик, - постепенно замедляясь, испуганно всматривается в моё лицо, - ты плачешь?

Провожу пальцами под глазами, облизываю губы. Они солёные. Правда ведь, плачу. Все щёки в слезах. А я и не заметила.

- Нет, малышка, просто умылась, а вытереться забыла, - хватаю её за руку, тяну к вешалке, - обувай скорее балетки, а то опоздаем везде. Давай отметим твоё выздоровление. После завтрака сходим на новый мультик, помнишь, ты хотела? На самый первый сеанс успеем. Бери банан, в машине доешь.

Маша быстро обувается:

- А ты мне пот, - запинается, - поткорм купишь?

- Куплю, куплю, - накидываю ей на плечи джинсовую курточку.

Торопливо пытаюсь причесать. Маша недовольно уворачивается:

- Ма, ну не надо, не хочу прямые волосы, как у тебя хочу, чтоб пружинки дёргать, а они обратно.

— Так не получится, если не причёсываться, только колтуны будут, просто надо на ночь много косичек заплести, - с лихорадочной поспешностью тащу её за ручку в сторону моей Renault Scenic, припаркованной под навесом.

Усаживаю в авто, пристёгиваю ремень безопасности. Запрыгиваю за руль, завожу машину, двигаюсь к воротам. На несколько секунд останавливаюсь там, жестом подзываю охранника Сергея. Тот не может смотреть мне в глаза, отводит взгляд. Как будто он в чём-то виноват. Даже ему совестно за поведение моего мужа, похоже. А Денису не стыдно, интересно? В горле встаёт ком. Прокашливаюсь. Хрипло прошу:

- Серёж, давай так. Мы оставили тебе сумку, а ты сам отнёс её в дом. Не стали туда заходить, короче. Просто пересели в машину и уехали.

Мы, наконец, сталкиваемся взглядами. Охранник смотрит осуждающе. С ног головы меня окатывает обида. Да что ж такое... Какого лешего он лезет со своим мнением? Мне и так нервно, а тут ещё он.

Уголки губ сами опускаются вниз, когда я с трудом выплёвываю в его сторону:

- Не знаю я, как поступить! Разобраться мне надо, понял? И не вмешивайся не в своё дело.

Он качает головой, отступает, выставив ладони перед собой. Возвращается в кабинку.

Поднимаю стекло, достаю из очечника антифары, напяливаю их на свой болезненный покерфейс. Глаза наполняются слезами.

Резко газую и срываюсь с места. Мигом разгоняемся по полупустой улице, лавируем между редкими машинами.

- Ма, круто! Мы так быстро несёмся, - взвизгивает повеселевшая дочка с заднего сиденья, - а музыку включи громкую, чтобы бахала на весь город, пусть у всех уши заложит.

Послушно нажимаю кнопку и врубаю драм-н-бейс. И мы оглушительно несёмся в центр города. Перед глазами плывёт. Мысли разбегаются. И в голове в такт глубоким басам бьётся: не могу поверить, не могу поверить, не могу поверить. Почти впадаю в горько-мучительную одурь. Тупею. Мысленно покрываюсь густым туманом, добавляющим нереальности моему миру. Мне почти нормально.