Он зацеловывает моё лицо, ласково бормочет:
- Мне никто не нужен, кроме тебя. Никогда, никогда, никогда не изменю тебе, клянусь... Не надумывай себе, пожалуйста...
В стекло машины раздаётся настойчивый стук.
- Ладно, ладно, - упираюсь в его грудную клетку ладонями, - поехали, а то на нас уже люди смотрят, и Маша ждать устала.
Мы расходимся по машинам.
Дорогу до дома я не помню. Ехала почти на автомате. Но, оказавшись у ворот, резко прихожу в чувство. Как ледяной водой окатили. В висках яростно колотится пульс, забивая мне в мозг ужасное: скоро, очень скоро я столкнусь лицом с женщиной, которая, судя по всему, чересчур важна для моего мужа. Настолько, что он не боится потерять меня. И куда только моя смелость подевалась? Кажется, я не смогу оставаться вежливой и рассудительной в её присутствии. Да я придушу её просто, все волосы выдеру. Она разрушила мою жизнь, как мне сохранять спокойствие?!
Въезжаю следом за машиной мужа в ворота, паркую её на стоянке.
Мы выходим одновременно.
- Ань, ты бледная такая... - сочувствует мне муж, доставая из багажника какую-то коробку, - любимая, тебе надо отдохнуть, ты явно устала.
От тебя отдохнуть, от твоего вранья, от твоей любовницы! Мне хочется это крикнуть Денису в лицо, но я, сильно сжав зубы, вежливо киваю и улыбаюсь:
- Пойду, посплю немного. Машуль, - тяну руку к дочери.
Мы поднимаемся на крыльцо, входим в дом.
- Доброе утро, - встречает нас мелодичный женский голос.
- Доброе утро, - бывшая жена моего мужа поднимается с дивана в гостиной.
Впервые мы сталкиваемся с ней лицом к лицу.
Мою голову как будто сдавливает металлическим обручем, губы немеют, а нос шумно втягивает воздух. Красивая, блин… Кроме выпученных глаз желтоватого оттенка с огромными неестественно расширенными зрачками. Кто-то романтичный назвал бы их ореховыми, но мне они показались похожими на лягушачьи. А в остальном, к моему огромному сожалению, к внешности Риммы не могу придраться. Длинные светлые волосы заплетены в косу, которая переброшена через плечо на грудь почти до талии. На овальное лицо идеальной формы с гладкой, упругой, матовой кожей нанесён нежный и естественный макияж. Если не считать чересчур полных губ, они явно такие пухлые не с рождения, и слишком длинных, объёмных и густых ресниц, могло бы показаться, что Римма красива от природы.
С милой улыбкой она делает в нашу сторону несколько грациозных шагов, слегка повиливая узкими бёдрами в обтягивающих джинсах. Сосредоточив взгляд на Машуле, она протягивает к ней руки. Капец! Меня срывает в молчаливую истерику.
- Пошла на хрен, - цежу, кинув на неё, как мне кажется, злой, а на деле, скорее всего, безумный взгляд.
Та чуть-чуть отступает.
- Мам, а когда я так Сашке сказала, помнишь, он хотел мою куклу подстричь, ты заставила меня перед ним извиниться, - Маша вопросительно заглядывает мне в глаза, - а почему тогда тебе можно? Сама же мне говорила, что воспитанные девочки ниикоогда не используют грязные словечки.
Намеренно медленно складываю обувь на полку и цепляю курточку дочки на вешалку. Изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал невозмутимо, объясняю:
- Машенька, вот именно этой тёте даже нужно так говорить. Чтобы она не лезла в чужую жизнь грязными вонючими пальцами.
- А тётя ручки не моет, что ли?
Римма усаживается на корточки перед Машей, берёт её за плечи, проникновенно заглядывает в глаза:
