- Нет, малышка, твоя тётя Аня, - она максимально выделяет эти слова, - ошибается. Я очень хорошо мою руки. И даже следы за собой отлично замываю. Забочусь, чтоб в доме всегда чисто было.
- Никакая не тётя Аня, а мамочка моя любимая, - строго поправляет её дочь.
Римма поднимает на меня вызывающий взгляд. Он полыхает яростью. Мышцы её лица сердито напряжены, костяшки пальцев белеют на глазах, так сильно она схватилась за мою девочку. Не только её рот, вся полностью, она источает лютую ненависть ко мне.
Помолчав пару секунд, продолжает:
- А знаешь, Машенька, я вообще-то никакая не тётя. Я…
- Заткнись, - выкрикиваю я, - ещё одно слово – и тебе не жить больше.
Ласково подталкиваю дочь в сторону комнаты:
- Машуль, поиграй пока у себя. Я скоро приду.
- А что эта тётя хотела сказать? Кто она, если не тётя? Бабушка? И чего такого, почему мне нельзя знать-то? Она на Сашину бабушку оочень похожа, такие же волосы белые и одевается точь-в-точь. Только нос покороче.
Римма негодующе переводит взгляд на Машу:
- Что ты сказала?
Хмыкаю. Дочка - умничка у меня. Но надо бы её в комнату отправить скорее.
- Нет, Маша. Эта тётя - злая ведьма, которая только и ищет, кого бы обидеть или даже украсть, - выпаливаю я.
Маша ойкает и бегом сматывается в свою комнату. А за моей спиной раздаётся злой, очень злой голос Дениса:
- Анна, что здесь происходит? Ты считаешь нормальным запугивать ребёнка и обзывать в её присутствии наших гостей?
- Я правду сказала, - складываю руки перед грудью.
- Я ничего плохого не делала, Дэн, клянусь. Просто хотела поздороваться с дочерью, - елейным тонким голоском застрекотала Римма.
- Что? – у меня дыхание перехватывает от возмущения, — это неправда, Денис. Она собиралась всё рассказать Маше.
Римма часто-часто заморгала и… бинго! Выдавила из своих глаз пару оскорблённых слезинок.
- Нет, я бы никогда не стала расстраивать дочь, - покачала она головой с невинным выражением лица.
Я подошла в упор, прошипела ей в острый подбородок:
- Ты бросила её младенцем. И ни разу за четыре года, которые я здесь живу, не интересовалась ей. Не приезжала. Не просила фото. Не поздравляла с днём рождения, с Новым годом. С какого хера ты теперь её мать?
- Анна, - громко одёргивает меня Денис, как нашкодившую девчонку, – Прекрати немедленно этот скандал. Не ожидал от тебя, конечно. Уходи в спальню, поговорим с тобой позже.
Болезненно прищурившись, поворачиваюсь к нему. Открываю рот, чтобы грубо, очень грубо ответить. Но, вспомнив о том, что задумала, захлопываюсь. И под торжествующий взгляд соперницы ухожу. Только не в спальню, а в комнату дочери.
Мы с Машей сидим на пушистом белом ковре в детской. Перед нами низенький столик, на котором открыто несколько баночек гуаши, налит стаканчик с водой и разложен плотный лист. Дочка уютно устроилась, прижавшись ко мне спиной. Я обнимаю её сзади и боюсь отпустить. Никогда не думала, что такая абсурдная ситуация может произойти с нами. Когда мы познакомились с Денисом, он не сразу рассказал о дочери. Он волновался, смогу ли я терпеть её. Но мне не пришлось никого "терпеть", я с с первой встречи приняла и полюбила Машеньку. Как только взяла на руки. Была счастлива стать её мамой. И мне даже не приходило в голову, что когда-то кто-то разлучит нас.
Сейчас мы рисуем в две руки. Я – разноцветные полевые цветы, рассыпанные в нежно-салатовой траве, а Маша старательно выводит дом и рядом с ним собаку. Прикрыв глаза от удовольствия, время от времени втягиваю носом запах её светлых волос. Боже, как жить, если я потеряю её, свою малышку?
