Меня радовало, что, наблюдая за репетицией, я не делал скидок, не закрывал на что-то глаза. Да, ребятам трудно держать в уме мизансцены, они плохо ощущают границы своего тела в пространстве, поэтому в спектакле много статики и простых, незатейливых форм. Да, бывает, что они забывают текст, но на этот случай в театре за кулисами всегда есть дежурная мама, которая подскажет реплику. И спектакль продолжится в прежнем режиме и градусе.
Сейчас в театре готовятся две премьеры: одна – «Пир во время чумы» по Пушкину, вторая – документальная, собранная из непридуманных историй, рассказанных самими ребятами. Это будет первый опыт, когда они окажутся на сцене без профессиональной поддержки. В других спектаклях всегда есть направляющий, профессиональный актер, который дирижирует всеми. В «Бесовском действе» такой дирижер – Дмитрий.
После репетиции ко мне снова подсела Вика, призналась, что немного устала. Я похвалил ее, сказал, что она самая настоящая актриса и что ее монолог был просто блестящим. Вика рассмеялась неожиданно громко. Взрыв смеха, как будто открыли взболтанную бутылку кока-колы. Потом она меня снова спросила, как она выглядит, и, уверившись, что все в порядке, попросила добавиться к ней на страничку в Инстаграме, которую ведет ее мама. Там много фотографий с выступлений. Вика в красивых сценических нарядах, платьях с перьями. «Приходи на «Пир во время чумы». Я там играю Мэри и пять раз переодеваюсь», – призналась мне она. Вика – истинная, подлинная актриса до кончиков пальцев. Ей в первую очередь важен костюм. И я ее понимаю. Когда его надеваешь, ты преображаешься, становишься иным, изменяешь форму и содержание. Отрадно, что содержание у Вики ничем не уступает форме.
Репетиции, как правило, длятся недолго, чтобы ребята не уставали, примерно полтора часа. Это короткая вспышка, пребывание в моменте, существование только «здесь и сейчас». Как только ребята оказываются вне стен театра, они забывают о том, что было на репетиции, не анализируют, не рефлексируют, не копаются в себе, как профессиональные актеры, с желанием уничтожить себя после бездарно сыгранной роли.
Они живут театром только на сцене, но живут им на пределе своих сил.
Я поблагодарил Дмитрия и ребят за возможность присутствовать на репетиции. Я сам, без всякого напоминания, сказал Вике, что она прекрасна и что я обязательно приду на премьеру «Пира во время чумы».
Выйдя из СПИД-центра, я испытывал странную смесь чувств.
Болела голова, центр лба, там, где мог быть третий глаз.
Это все странно, и, чтобы дать моим ощущениям верное определение, нужно время. Но есть понимание, что вдруг приоткрылось новое зрение, спящее до сегодняшнего дня.
В искусстве есть такое понятие – катарсис, наивысшая степень потрясения. Такое бывает после увиденного спектакля, который вдруг тебя переворачивает с ног на голову. Тебе больно и в то же время сладко от этой боли, тебе хочется плакать, и ты не можешь объяснить причину своих слез.
Нет, это не жалость к себе или к другим, нет. Это слезы от той любви, которая не требует причин и следствий. Она сама по себе. Есть и все. Подходит к тебе, кладет свою руку на твою руку и смотрит тебе прямо в глаза. Она может спросить тебя, как она выглядит, может показать тебе поднятый вверх палец и улыбнуться, может прочитать монолог, нарисовать твой портрет, она даже может неожиданно крикнуть и как-то необычно себя повести. Она может все.
