Все на мгновение отвлеклись от разговоров и уставились на Рябушинского. Евгений Павлович отметил, что тот был уже изрядно пьян. К ним подскочила востроглазая малышка.
– Витасик! Успокойся! – строго приказала она.
– Дуся моя! Я спокоен, как никогда! – заявил мрачно Рябушинский.
– Вот видите, что алкоголь делает с человеком?! – укоризненно сказала малышка Евгению Павловичу, будто это он напоил Рябушинского.
– Вижу, – согласился Евгений Павлович.
– Сейчас я его где-нибудь устрою, и мы с вами тяпнем на брудершафт! – шепнула она Евгению Павловичу и потащила куда-то толстяка, проявляя при этом недюжинную силу.
Евгений Павлович налег на закуски и постепенно стал ощущать себя революционным матросом, попавшим в расположение врага. Классовое чувство, к которому раньше он относился>: весьма скептически, стало захлестывать его. «Неплохо бы проверить у них у всех документы, а особливо у иностранной публики, – стал всерьез подумывать Евгений Павлович. – Имею я на это полномочия или нет?..»
Но ни выпить с малышкой на брудершафт, ни осуществить свои радикальные намерения ему было не суждено. Он почувствовал себя скверно. И вынужден был спешно удалиться. «Видимо, сказалось долголетнее отвыкание от качественной еды… Вот организм и взбунтовался!» – проанализировал он уже во дворе незнакомого дома случившееся.
Вдоль Цветного бульвара шла толпа людей. Поскрипывали сапоги. Впереди несли портреты царя и Сталина, одиноко развевалась хоругвь. Шли молча и весьма сосредоточенно.
– Это еще что за представление? – удивился Евгений Павлович. – Интересно, санкционирован этот маскарад или нет?
– Безусловно, это крайне важно! – с издевкой откликнулся Илья. – А ты поинтересуйся у них! Если нет, задержи и в кутузку!
От толпы отделился мужичок. Подошел к машине. Постучал в стекло. Евгений Павлович слегка приоткрыл дверцу.
– Православные! Закурить не будет? – попросил мужичок, снял картуз и вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб. – Эка силища! – поделился он радостью, оглядываясь на шествующих мимо людей.
– Закурить нема! – почему-то на украинский манер ответил Евгений Павлович и уже строго поинтересовался: – Манифестация санкционирована?
От мужика сильно пахло одеколоном. Он по-прежнему улыбался, но уже недобро.
– А вы, чаем, не инородцы? – ласково спросил он, пристально вглядываясь в Илью и доставая из кармана папиросы.
– Мы, родной, ветеринары, – побледнев, тихо ответил Илья и приподнял лежавшую на коленях книгу. Под ней тускло отливал вороненой сталью пистолет. Глушитель придавал ему особенно зловещий вид. – Делаем прививки от бешенства! – указав глазами на пистолет, добавил он.
– На нет и суда нет, – миролюбиво сказал мужичок. – Пойду, значит, к своим! А то еще отстану… – и стал пятиться, напряженно моргая и ожесточенно почесывая щеку.
– Ну а теперь ноги! – произнес Илья.
«Запорожец», взревев мотором, свернул вправо и, петляя, понесся по дворам. Через минуту они уже были на Садовом.
– В следующий раз не надо удовлетворять свое любопытство за чужой счет! – зло сказал Илья. – И как только не надоест играть в нквдешника!
– Илья! Мы на службе! – строго объяснил Евгений Павлович. Ему доставляло удовольствие дразнить напарника и изображать из себя эдакого законника и служаку.
– Жаль! Не объяснили они тебе, какая у них демонстрация и не показали разрешение! – усмехнулся Илья.
