Обычно бессмертные не боялись отравления. Единственное, что организм не мог отторгнуть – кровь живого мертвеца. Частицу поднятого Викторией роланга Мелькарт спрятал в тайнике перстня и при удобном случае смазал стенки бокала, из которого пил Азраил. Розенкрейц осторожно принимал пищу. Это значило только одно…
Он знал, как Мелькарт убил Алессандро Калиостро.
Осенённый догадкой, тот почувствовал сладкую волну тщеславия: ему нравилось вызывать страх, особенно у сильнейших.
– Вы обмолвились, что я вывел вас из спячки, – вернулся к былому Мелькарт. – Когда вы проснулись?
– Ну не думали же вы, будто я настолько всеведущ, что нахожусь в курсе всех событий, пока сплю? – усмехнулся Кристиан. – Нет, меня разбудил Михаэль. Он ко мне ближе других и, конечно, никогда не упустит возможности услужить. Я спал с пятидесятых годов прошлого века. Представьте моё удивление, когда я узнал, что Джузеппе Бальзамо и Виктория Морреаф мертвы, а Совет Девяти, тот самый Совет, который просуществовал больше двух тысяч лет, уничтожен… Меня потрясла ещё одна новость: гибель Сен-Жермена. Это вы его убили, Тессера?
– У нас с Сен-Жерменом были свои счёты.
– Вот как?
– Полагаю, нет смысла скрывать. Он пользовался доверием фрау Морреаф, притворялся её другом. Так вышло, что Виктория погибла, спасая мою жизнь. Я не мог отпустить Сен-Жермена. Даже сейчас я ненавижу его.
– Как вы его убили? – поинтересовался Розенкрейц.
– Снял голову с плеч, – буднично ответил Мелькарт, смутно припоминая мощный выплеск ослепляющей ярости.
– Должно быть, вы очень любили Викторию. Только сильная любовь способна породить такую ненависть.
Мелькарт заглянул в лукавые глаза собеседника.
– Подобное может утверждать лишь познавший любовь, – мягко отозвался он, ускользая от интимной темы.
– Или познавший ненависть, – Кристиан сделал глоток вина, прочищая горло и одновременно подводя черту, у которой диалог замер, не получив продолжения. Никто из них ещё не был готов открыться. Впрочем, Мелькарт понял, что всё сказанное им и чувство, которое давным-давно пустило в душе отравленные корни, не чуждо этой странной личности.
– А какие счёты у вас с Фламелями? Почему они не хотели, чтобы мы общались? После вашего появления они быстро сбежали.
– Фламели – особая категория. Гораздо легче сойтись с представителями более поздней эпохи, чем искать покровительства у Средневековья. Мы помним ещё крестовые походы, Тессера. А Ар-Рази с Хайямом – вообще глубокая древность. Они живут по старым правилам. Обособленно. Мне вот, например, не о чем говорить ни с ними, ни с Фламелями. Думается, с Викторией вам тоже было нелегко. Никогда не знаешь, чего ждать, верно? – тонкие губы Кристиана дёрнулись в ухмылке. – Вы безумец, Тессера. И как вам пришла в голову идея объединить нас?
– По правде, я преследовал иную цель.
– Ах! – тот довольно прищурился. – Вы хотели знать нас в лицо.
– Конечно, я рассчитывал на благоприятный исход. Мне очень жаль, что Фламели отвергли моё предложение. Но это терпимо.
– Забудьте о них, – Кристиан приподнял ладонь, останавливая невыразимое огорчение собеседника. – Я ни в коем случае не идеализирую ваши воззрения и постараюсь быть предельно честным. Мне нравится, когда можно говорить без прикрас, не маскируя истину за бравадой пропаганды. И вам не следует меня идеализировать. Признаться, я ужасный человек, Тессера, совершенно невыносимый. Предугадывать мои действия бессмысленно, зачастую я сам теряюсь.
