В царстве Лжи так и положено. Но в царстве Лжи тонкость души изживается сама собой. Души грубеют, погружаются во всё более крепкий сон и оттого кажутся мёртвыми. А черствеет душа от предательства высоких понятий. То есть, по-простому, человек становится… как бы сказать не обидно… сволочью, что ли. И тело, в котором черствеющая душа находится, начинает делать деньги будто само по себе, и всё более искусно. А от этого усиливается тупость души и сонливость её…
Но душа не глупеет, в земном смысле. Ум человека с отупевшей душой наоборот очень остр, пронзителен и способен на великие бесчеловечные, преступные даже открытия, особенно в физике и биологии, способен на судьбоносные государственные перевороты… И Áльфред Бернхардович неосмотрительно выписывает таковым людям денежки… Не-ет, опять же оборот речи. Конечно не сам…
Люди вообще, как погляжу, большие мошенники. Они спекулируют именами великих усопших, именами героев, целых поколений даже… Да вот тот же Нобель, коли явился б в теле в учреждении имени своего, или те же ж герои, защищавшие мир от фашизма, приди они в места боёв и погляди, что там люди сотворили под руководством, сами знаете кого… Страшно подумать, что могло бы быть… – Как говорится, бл. довое поёб. ще, вот что…
Пушкин полагал, самое ужасное в жизни – сойти с ума… Нет, мои хорошие, это цветочки… О Всевышнее, утопи меня в вонючем дерьме, но лишь не дай стать тупой сволочью!.. А сумасшедший – сумасшедшим можно кого угодно обозвать, было бы желание… Всё, что угодно, только не быть тупым подонком, о великое Непостижимое, пожалуйста!..
Кто есть сумасшедший? – Не тот ли, кто идёт в сторону, противоположную обществу? Не того ли бить и сажать?..
Господин А. убеждённо шествовал как раз наперекор. Конфуция он не любил, а потому не возвышался над якобы примитивными людишками с помощью мыслей, будто он идёт впереди общества. Плевки в лицо указывали на противное – он двигался назад>23. Только удивлялся, что при движении вниз ощущал возрастание духовное…
Встречные поднимающиеся, помимо плевков, кто визжал при встрече с господином А., кто угрожал расправой, а кто и насилие даже творил… Это было как раз тем обстоятельством, которое не допускало возвышения господина А. в собственных глазах и мыслях…
По мере нисшествия в рай свой он понял, что опускаться надо тихо, молча и с улыбкой. И уж, конечно, не язвить поднимающихся, мол, куда же вы, неразумные, восходите, в бездну-то какую?!.. – Бездна – ад, то есть – наверху?! … Как будто, да. Но всё зависит от того, что считать верхом, а что – низом…
Рай господина А. оказался в дерьме человеческого бытия. По мнению обывателей, он то ли разума лишился, то ли подлецом стал… Господин А. не возражал и не обижался. Потому что значимым для него было то, что избежал тупости и очерствения. Вот и главное…
Ах душа, достигшая райского блаженства, как ты омерзительна для окружающих, какую злобу вызываешь!.. Даже не звериную. Ибо нет ни на Земле, ни в иных пределах такого чудовища, которому была бы присуща злоба, испытываемая тупыми выродками к духу благодати. Потому что этот дух одним своим существованием беззвучно именует падлу её подлинным именем даже не оценивая… А вот ругаться, оскорблять мерзавцев, выходить на шествия несогласия с их обязательным неблагим настроем – всего это дух благодати чурается. Потому что оно означает становиться «на одну доску» с мерзавцами… – Не злоба возражений, а любовь и благоговение… Я понимаю, вы не согласны…
