Изоляция. Сборник - страница 7

Так неужто вам честь позволит

Бакалейщикам проиграть?

Пусть крепки их клинки и вера,

Но когда отступали мы?

Ведь пока ещё кавалеры —

Это гвардия, черт возьми!

Нас и вправду осталось мало,

И от крови красна земля,

Но – в атаку! И, что б ни стало…

Кавалеры! За короля!

Ночь вуалью тьмы от нас

Лик стыдливо прикрывает,

Незаметно подступает

Время тайн – полночный час.

С неба полная луна

Льёт на землю свет печальный,

Переливчато-хрустальный,

Наводящий чары сна.

Полночь. Время колдовства,

Древних сил – великих, властных.

Мы их кругу сопричастны

В этот час их торжества.

Слушай голос тишины,

Что читает заклинанья —

Все законы мирозданья

Власти их подчинены.

Пламя в сердце ощути,

Жар, струящийся по жилам,

Силу тайны, тайну силы,

Мощь и мудрость обрети.

1

Я взял пистолет, со щелчком магазин выпрыгнул из рукояти. Тычки и пощипывания муравьями поползли по спине и рукам. «Души предков» – так называет мой друг тех, кто сейчас следит и мешает разобрать оружие. Они, понимая, что не реагирую, становятся настойчивее: дёргают за волосы и одежду, пока несерьёзно, как девчонки в детском саду.

– Знаю, знаю, – я нажал на курок, ПМ цокнул, отстегнул пусковую скобу. Два глухих звука металла о деревяшку стола и пистолет разобран. Я поднял онемевшие ладони на уровень лица – сдаюсь. – Всё! Видите?

Травля замерла – «души» присматривались. Одеревенение тела – наказание тому, кто на космическом корабле нарушал правила, одним из которых было – не убивать. «Души» можно понять, всего трое живых, а рассчитан этот звездолёт на двести тысяч человек. Кропотливо выточенный мною пистолет, красивейшая вещь, стал запретным плодом – смотри, но не трогай.

Есть одна хитрость, изобретение Мату – «жвачка». Наказание «духов» проходило, но резина казалась кончикам пальцев неподатливой и угловатой. Неуклюже разделил «жвачку» на четыре куска. Если начать размазывать пластичную массу на маленькие детали, не больше пятнадцати сантиметров, то вещь съёживается и полностью втягивается, становится размером с горошину. Так легче переносить предметы, а потом, вынув, использовать вновь.

Что ни говори, а Мату, умеет изобретать полезные вещи, но есть у него совершенно сумасшедшая мания окрашивать их в кошмарный розовый цвет. Четыре кусочка «жвачки» с деталями пистолета внутри, лежащие сейчас передо мной, абсолютно розовые. Что уж говорить, корабль «Пятый», на котором мы недавно добирались до Белой планеты и обратно, покрашен в… Я набрал воздуха в лёгкие и выдохнул с сожалением. Не хватает мне дисциплины научиться перекрашивать этот безобразный цвет.

«Жвачка» отправилась в карман, и я задумался о цели моего похода. Стоит ли менять пистолет на попытку воскресить умершую девушку с другой планеты?

2

Если мысленно представить старика Мату, то сформируется коридор прямиком в его комнату. Система – она же главный корабль «Один» – посчитала, что я сегодня мало подвижен и предоставила скучнейший коридор длиною в двадцать минут.

Старик, к которому я направлялся, доживал здесь второе воплощение и не праздновал недавно наступившие сто шестьдесят лет. Он был и врачом, и геологом, но сейчас, как и я, считал создание техники смыслом жизни. Существенная разница между нами была в подходе к изготовлению. То, что я неделю за неделей вытачиваю, выскабливаю, иногда получаю порезы, выводило старика из себя. «А! – говорил он, заглядывая мне через плечо, – очередная фитюлька. Ник, вы занимаетесь полнейшей ерундой. Взяли бы вы себя в руки и обучились, наконец, работать в уме, без этих древних инструментариев. Натренировавшись, вещество корабля из ваших мысленных форм создаст физические за пару недель. А у вас, простите, мартышкин труд. И не забывайте, делая вещи в уме, вы обучаете вещество и оставляете технологии следующим поколениям. А некоторые ваши объекты, знаете ли, очень даже… – его изучающий взгляд скользил по моей выставочной стене и останавливался, – Позвольте, это что-то новенькое… Летающий змей? Извините… Вы его в вакуум пойдете запускать?»