«Значит, вождю не понадобились эти секунды. Нейротоксин? Его дыхательные мышцы расслабились или, наоборот, напряглись, он не смог дышать и умер».
— Кто мог это сделать?
Обернулись оба — и Рей, и Шаман. Улльх наклонил голову:
— Люди ушли за травой, — сказал он негромко. — Кто мог принести эту тварь, чтобы убить моего отца?
Кулаки его сжались, и Шаман покачал головой.
— Нет, Улльх. Гнев — плохо. Гнев застит разум. Разум должен вести тебя. Ты теперь Вождь.
— Я еще не Вождь, — все так же тихо возразил Улльх. — И я не ты, Ойгу. Я не теряю себя с каждым, кто уходит по травяной дороге. Но женщины племени рожают детей, а значит, ты вечен, Ойгу…
Рей каким-то шестым чувством, которое ему никогда не было свойственно, понял, что Улльх подразумевал. Шаман вечен — возможно, в этом была замешана его магия, и она терялась с каждым умершим членом племени и так же возвращалась с каждым новорожденным. Шаман практически вечен, а Вождь Улимхан — нет.
— Я найду того, кто это сделал, — уверенно сказал Рей и подумал, что стоило бы трижды прикусить язык. Каким образом, он самонадеянный идиот! Его самого сбросят в яму, кишащую такими же тварями! — Мы найдем. Ты же хотел учиться?
***
Шаман ушел, на прощание вытянув руки и, как показалось Рею, благословив их с Улльхом таким образом.
— Там ядохвост, — сказал Рей, указывая на пиалу.
— Я слышал и видел.
— Теперь нам нужно найти связь между ядовитой тварью и смертью твоего отца. Я уверен, он был прекрасным и мудрым Вождем.
— Ойгу воспитывал его с детства, как и меня, — Улльх грустно улыбнулся. — И говорил, что достойный сын. Но не так умен. — Улыбка стала шире — совсем мальчишеская, решил Рей и озадачился — сколько же Улльху лет? Но тот тут же ответил сам: — Он учил меня двадцать лет с тех пор, как мне исполнилось три года.
— И до какого времени?
— До этого дня.
— Идем, — мягко повторил Рей и первым опустился на колени перед телом вождя. — У нас есть ядохвост, я предполагаю, что он стал причиной гибели Вождя. Ты знаешь, какие отметины остаются от укуса на теле?
Улльх кивнул.
— Люди Травы иногда бывают неосторожны. Будет краснота, вот такая, — и он большим и указательным пальцем показал размер примерно с долларовую монету. — И мертвый человек.
— Можно? — Рей кивнул на тело Вождя, Улльх кивнул в ответ. — Мне придется поднять его одежду.
Улльх и это разрешил. Рей ощущал себя беспомощным и словно бы голым — Ойгу не следил так пристально за каждым его движением. Различить пятно среди шрамов казалось Рею практически непосильной задачей.
— Ты сказал, что Шаман вечен?
— Шаман хранит жизни племени. Кто-то умирает, и он теряет часть себя. Потом рождается ребенок, и Шаман обретает часть. Он исцеляет. Он бережет. Он ушел в Траву много лет назад, когда не было ни моего деда, ни моего прадеда.
— Что это значит? — с интересом спросил Рей, заканчивая осматривать грудную клетку и живот тела. Ничего. Он принялся за осмотр рук и шеи.
— Новый Шаман уходит в Траву на пятьдесят дней и возвращается на исходе срока с ее даром. Никто не знает, что это, только видит. Шаман может даровать жизнь, он может видеть во мраке. Он может проникать в мысли… Я так думаю, — смущенно прибавил Улльх. — Он не может убить.
— Правда? — Рей приложил все усилия, чтобы в голосе не слышался скепсис. Он знал из уроков истории в школе, что и в его мире — там, где он жил, а не бредил — шаманы обладали и властью, и силой. И всегда считал, что это лишь убеждение членов племени. Но магию Ойгу он только что видел своими глазами.
