— Он убьет одного, и тогда умрет племя. Все, сразу. И Шамана нельзя убить, в нем много жизней. Можно лишь лишить его этой силы. Что это?
Рей пригляделся. Выглядело похоже на припухшее пятно, такое, как его описывал Улльх, но как он ни вглядывался — не мог увидеть следа укуса.
— Это похоже на ожог, — усомнился Рей. — Прости, но мне придется снять с него… одежду дальше. А потом, если мы ничего не найдем… Нет, стой. Давай перевернем его осторожно.
Если тварь сидела где-то так, как привыкла — как бы на стволе дерева, если Ойгу деревья имел в виду, — Вождь мог прислониться неосторожно или пройти мимо.
Переворачивать Вождя было жутко. Сердце могло выпасть из раны, и Рей, чтобы не задеть чувства Улльха, придерживал его рукой. Чувствовать под пальцами то, что недавно билось, было странно, и Рей старался об этом не думать. Он осторожно стащил с плеча Вождя расшитое одеяние и увидел то, что искал.
— Видишь? — Рей указал на четкое пятно с отметиной внутри — не больше миллиметра, и края ранки разошлись, выпустив лишь каплю крови. — Значит, я прав, и это ядохвост убил твоего отца. Точнее, — поправился он, — тот, кто принес его сюда. Шаман сказал, они здесь не живут.
Улльх помотал головой. Как это понимать?
— Не живут или живут? — переспросил Рей.
— Не живут. Здесь нет травы с жесткой кожей. Я покажу тебе… потом. А сейчас уйди.
Рей поднялся. Рука его тоже была в крови. Улльх сидел рядом с телом отца неподвижно, Рей не видел теперь его лица, но он достаточно повидал людей, потерявших близких.
Поэтому он не ушел. Шагнул вперед, опустился рядом с Улльхом. Тот поднял голову и полоснул Рея отчаянным, полным боли взглядом:
— Я сказал тебе уйти!
«Ему всего двадцать три года, — напомнил себе Рей. — А мне тридцать четыре, и я наелся дерьма по самые уши».
Он протянул чистую руку и положил ее Улльху на плечо. Кожа его была горячей и обветренной, а шрамы ощущались под пальцами так явно, что в этот момент Рей вдруг понял окончательно и бесповоротно, что никакой это, к черту, не сон.
— Мы оба сегодня лишились многого, — негромко сказал он, ожидая, что Улльх сбросит руку. — Может, у вас не приняты прикосновения в знак поддержки. У нас говорят — я с тобой, бро, я твой друг, я помогу тебе. И кладут руку на плечо. — Все-таки руку он убрал, и Улльх удивленно улыбнулся сквозь слезы.
— Бро? — он будто попробовал слово на вкус. — Что это значит?
— Брат, — объяснил Рей. — Не обязательно настоящий, кровный брат, просто может быть друг. Я знаю, мы с тобой пока не друзья. Для этого нужно время. Но я хочу отблагодарить тебя — всех. Помочь, чем смогу.
— Ты уже начал, — Улльх улыбнулся, но слабо. Своих слез он стыдился, конечно. — Это, — он указал на пятно, а потом, подумав, закрыл его одеждой. — А дальше? Бро.
— Посмотрим, — признался Рей. — Дальше обычно работали… делали… другие люди. Но я знаю, как и что они делали.
4. Глава 4
Поселок как будто вымер. Даже старики и дети, кроме самых немощных и маленьких, уехали собирать траву. Рей, конечно, не понимал пока смысла происходящего до конца, но догадывался: ритуалы были у каждого народа и в каждой религии. Кочевой народ мог не поклоняться Богам, но почитал траву, что давала жизнь, как морские народы почитали океан, а бушмены — леса.
Улльх привел его на окраину аюта. Здесь, рядом с огромным загоном для животных, сейчас совершенно пустым, высился большой навес. Под ним стояли какие-то странные кожаные то ли мешки, то ли сундуки. На каждом был вытеснен искусный узор.
