Рыскари, увидев новых противников и, возможно, почувствовав более сильную ауру Ци, развернулись и исчезли в зарослях так же быстро, как появились.
Лин Юнь поднялся, тяжело дыша. Его нога кровоточила, одежда была порвана и испачкана грязью. Он смотрел на рассыпанные, поврежденные корни и чувствовал, как мир рушится.
Чжао Ху подошел ближе, его глаза расширились от притворного ужаса, когда он увидел состояние корней. «Великие Небеса! Лин Юнь, ты что наделал?!»
«На меня напали Рыскари! Я пытался защитить… мешочек порвался!» – задыхаясь, объяснил Лин Юнь.
«Рыскари?» – Чжао Ху усмехнулся. – «Неужели? Или ты просто слишком медленный и неуклюжий, чтобы справиться с простой задачей? Смотрите на него, братья! Этот ничтожный внешний ученик уничтожил ценные Лунные Корни! Наверное, он хотел их украсть, а потом выдумал эту жалкую историю!»
«Я не крал! Я говорю правду!» – Лин Юнь чувствовал, как гнев поднимается, смешиваясь с отчаянием.
«Правду? Твоя правда – это твоя некомпетентность!» – отрезал Чжао Ху. – «Ты опозорил секту, испортил драгоценные ресурсы! Это непростительно!»
Не слушая дальнейших оправданий Лин Юня, Чжао Ху приказал своим спутникам собрать то, что осталось от корней, и потащил Лин Юня обратно к секте, постоянно выкрикивая обвинения в его адрес.
Возвращение было унизительным. Лин Юня, избитого и испачканного, привели прямо в зал старейшин. Старейшина Лю, которого упоминал Чжао Ху, восседал на главном месте, его лицо было суровым. Чжао Ху с преувеличенной драматичностью изложил свою версию событий, выставляя Лин Юня ленивым, неуклюжим и потенциальным вором, который, возможно, сам спровоцировал зверей, чтобы скрыть свои намерения. Он представил немногие уцелевшие, но все равно поврежденные корни как доказательство «халатности» Лин Юня.
Лин Юнь пытался говорить, объяснить, что нападение было внезапным, что он старался изо всех сил. Но Старейшина Лю лишь махнул рукой, прерывая его.
«Достаточно! Твои жалкие оправдания бесполезны, Лин Юнь!» – прогремел Старейшина Лю. Его взгляд был холоден. Он уже принял решение, основанное на словах Чжао Ху, который был внутренним учеником с прочными связями, а не на словах безродного сироты. – «Ты проявил вопиющую небрежность, уничтожил ценные ресурсы секты и опозорил ее имя своей трусостью или, что хуже, злыми намерениями! Секта Шепчущего Потока не место для таких, как ты!»
Приговор был краток и сокрушителен.
«Настоящим, Лин Юнь, ты изгоняешься из Секты Шепчущего Потока! Все твои связи с сектой разорваны. Твои техники культивации, полученные здесь, отныне запретны для использования под страхом смерти! Ты должен покинуть территорию секты до заката! Убирайся и никогда не возвращайся!»
Изгнание. Это было хуже, чем Лин Юнь мог себе представить. Без поддержки секты, без ресурсов, без возможности использовать даже базовые техники, которым он учился… Внешний мир культивации был для него смертельно опасен. Это был почти приговор к гибели.
С Лин Юня сорвали его простую серую робу внешнего ученика, оставив его в тонкой нижней одежде. Его скудные пожитки, состоявшие из одной смены одежды и потрепанного меча, были брошены ему к ногам у внешних ворот.
Он стоял там, под все тем же туманным небом, с горечью и отчаянием в душе. За спиной – место, которое он считал своим домом, пусть и суровым, теперь закрыло перед ним двери. Впереди – бескрайний и враждебный мир.
