В этот момент Лин Юнь почувствовал, как что-то ломается внутри него. Не только надежда на спокойную жизнь в секте, но и остатки наивности. Мир не был справедливым. Сила решала все, и у него ее не было.
Но вместе с отчаянием пришло и другое чувство. Острое, жгучее желание. Желание выжить. Желание стать сильным. Желание однажды вернуться не за местью, но чтобы доказать им всем, всем, кто в него не верил, кто его унижал, что они ошибались. Что Лин Юнь не ничтожество.
У него ничего не осталось. Кроме этого желания и пути, лежащего за воротами. Пути в неизвестность.
Стиснув зубы, Лин Юнь поднял свои жалкие пожитки. Он оглянулся на укутанные туманом пики Секты Шепчущего Потока в последний раз.
Затем он повернулся и пошел. Прочь от единственного известного ему дома. Прочь в мир, где его ждали испытания, о которых он даже не подозревал. Путь к силе, путь к выживанию, путь к судьбе, которая была куда масштабнее, чем просто стать внутренним учеником Секты Шепчущего Потока.
Он еще не знал, что именно это падение откроет для него возможность столкнуться с древнейшим эхом времени.
Глава 3: Находка в Ущелье Забвения
Два дня и две ночи Лин Юнь блуждал по окраинам Шепчущих Пиков. Изгнание лишило его всего: еды, крова, защиты и даже возможности использовать техники, которые он с таким трудом осваивал. Его раненая нога ныла, каждый шаг отдавался болью. Он питался ягодами, которые с трудом находил в лесу, и пил воду из лесных ручьев. Страх перед дикими зверями и, что еще хуже, перед другими культиваторами, чье презрение к слабым было безграничным, заставлял его избегать проторенных дорог и селений.
Он был на грани. Голод и усталость притупляли чувства, боль в ноге мешала двигаться быстро, а запрет на использование Ци оставлял его почти беззащитным. Внешний мир оказался еще более жестоким, чем он опасался. Несколько раз он видел вдалеке ауры культиваторов, занятых охотой на зверей или поисками ресурсов, и всякий раз ему приходилось прятаться, затаив дыхание, пока опасность не минует.
На исходе третьего дня, изможденный и отчаявшийся, Лин Юнь наткнулся на узкое, поросшее мхом ущелье, скрытое за плотными зарослями кустарника. Оно казалось неприметным, забытым даже дикими зверями. Влажное, холодное место, где свет едва проникал сквозь сплетенные ветви. Это было идеальное убежище на ночь.
С трудом продравшись сквозь заросли, Лин Юнь вошел в ущелье. Воздух здесь был неподвижен и казался странно… плотным, почти вязким. Едва ощутимый, ни на что не похожий запах висел в воздухе – не земли, не растений, а чего-то древнего и холодного.
В глубине ущелья, прислонившись к гладкой, поросшей лишайником стене, сидел старик. Он был одет в выцветшую, но некогда богатую робу, и выглядел так, словно провел здесь века. Его лицо было изрезано глубокими морщинами, а кожа приобрела землистый оттенок. Глаза были закрыты, дыхание – едва различимым шепотом. Рядом с ним на камне лежал сломанный, потемневший от времени нефритовый кулон.
Лин Юнь замер. Старик казался смертельно раненым, его одежда была разорвана в нескольких местах, виднелись следы некогда обильного кровотечения. Несмотря на видимую слабость, от него исходила аура невероятной древности и силы, хотя эта сила сейчас угасала, словно огонек на ветру. Лин Юнь не мог определить его уровень культивации – он явно выходил за рамки всего, что Лин Юнь когда-либо встречал.
