– Будет, – вздыхает Полина. – Хотя иногда мне кажется, что та цэрпера-неудачница, которую ты сейчас описала – я.
– Перестань, тебе всего двадцать восемь, и скоро ты достигнешь пика в первой карьерной лестнице, и начнёшь заниматься следующей: а там уже дело быстрее пойдёт. Ты ещё Элеонору опередишь, вот увидишь.
– Спасибо, – Полина ненадолго улыбается, и снова задумывается.
Мы молчим. Я довольна, что исправилась. Но она обескуражена.
– Пойдём? – спрашивает она вдруг.
– Ты уже всё? А фотографии?
– Достаточно уже. Но если ты хочешь остаться…
– Нет. Не хочу. Я пришла только потому, что тебе обещала.
У выхода из зала, где проходила выставка очередной цэрперки из творческой богемы, Полина останавливается у вытянутого прямоугольного устройства, и прикладывает к его маленькому голубому экрану свой браслет. «Пандора» жалостливо пискнула, а устройство выдало торжественный сигнал.
– Что ты делаешь? – хмурюсь я.
– Это для общего блага. Ты не будешь?
– Чего?
– Проект Элеоноры, между прочим. Для общего блага формации «ЦЭРПЕРА».
– Ты что, Средства туда сбросила?
– Немного, – Полина извинительно улыбается. – У меня у самой с капиталом не очень. Но если с каждого по чуть-чуть – набежит достойная сумма со временем.
– Что за бред?
– Это что-то вроде благотворительных практик. Элеонора переживает за наших потомков. Женщины, которые вносят Средства в её проект, могут рассчитывать на общую помощь для своей дочери, если уход будет преждевременным.
– Что. За. Бред?
– Прекрати! Ты во всём ищешь подвох!
Я с ужасом наблюдаю, как выходящие из зала женщины и девушки прикладывают к устройству свои браслеты.
Полина продолжает:
– Если я уйду на пенсию раньше, чем моя дочь достигнет эмансипации, или вообще до пенсии не доживу, есть шанс, что часть собранных общими усилиями Средств пойдёт на её обеспечение, и она будет иметь право на выбор профессии. К тому времени, когда у меня родится дочь, проект наберёт огромные суммы. И хватит на потомков каждой из участниц.
– Полина, Средства не могут передаваться по наследству. Когда Элеонора выйдет на пенсию, все накопленные проектом Средства просто уйдут в Банк.
– Она продаст проект кому-то помоложе перед тем, как отправиться на экофермы. Это не недвижимость, и не капитал – это проект. Она имеет право его перепродавать.
– Неправда. К тому же, она может умереть в любую минуту, или быть похищенной.
– Уж я не сомневаюсь, что элита хотела бы убрать со своего пути такую, как она, – зло говорит Полина.
Мы молча спускаемся и выходим из здания.
– Пойдём по проезжей части? – Полина, кажется, успокоилась. – Не хочу бежать. Настроение идти без суеты.
– Это разве легально?
– Ты что, никогда не ходила по директиве 2 пешком? – удивляется Полина.
– Нет, – искренне отвечаю я. – Я думала, что это нарушение ОП, – Полина смотрит на меня с умилением и похихикивает. – Нет, я серьёзно. Разве это не нерациональное использование ресурсов?
– Ты как с купола свалилась, честное слово, – усмехается она. – ОП придумали слишком давно, он уже не соответствует реальности лет пятьдесят как. И ты действительно думаешь, что все его не нарушают? Нет, даже скажем так – ты действительно никогда его не нарушала, что ли? – я отвечаю Полине серьёзным взглядом, и она молча качает головой. – Успокойся. Я отвечаю на твой вопрос – на экофермы тебя за это не отправят. В Городе много мест, по которым ты перемещаешься без суеты – ведь так?
